Сдернула с полки семейный кодекс, раскрыла, но тут же закрыла и положила на место. Не в состоянии сейчас воспринимать формулировки, другая мысль свербит. Какая? Ну конечно! Надо отделаться от всего своего гарема, от всех тошнит. От всех до единого. На ум пришла крылатая Машкина фраза: «Господи, ну как я могла спать с этим уродом?» Она так говорила после каждого своего хахаля, за исключением мужа. Вот и у Таньки тоже вопрос: «Как я могла?» Никакими чувствами здесь и не пахнет, на слово любовь даже нет комментариев — одно циничное ржание. Секс? Нет у нее такой зависимости, она может без секса годами жить, проверено. Пьянки, гулянки? Из праздника превратились в рутину с гнусным похмельем. Как она, Татьяна, могла так упасть? Разве эта перезрелая девушка с помятым лицом — она? Ее передернуло. Ей нужен был от них ребенок, она его не получила. Она получит его в другом месте, а этих — отрубить и выбросить. Да не прятаться и не морочить голову, а сразу — раз и нет их. Не видеть и не слышать. Проще всего решается вопрос с Федорковым: она просто не будет ходить в тот клуб, где он работает арт-директором. Вообще не будет ходить в клубы. Надоела эта жизнь, надо начинать новую.
Полная решимости, она набрала Виталика Манкеля.
— Привет, не занят? Слушай, я…
— Приве-е-ет, рыбка. Я как раз о тебе-е-е думал. Целую неделю тебя не ви-и-идел. Так бы тебя и скушал. Как ты насчет сегодня?
Танькина решимость куда-то подевалась. Парень-то он неплохой, Виталя. Ей ничего такого не сделал. Несерьезно, конечно, к ней относится, но он на себя никаких обязательств и не брал. Какой он муж, какой отец, это же развеселый Виталик Манкель. Он такой, и никого не обманывал. Надо просто постараться его не обидеть, не грубить, а просто по-дружески распрощаться. Но не чересчур дружески, а то он это еще за новую игру воспримет.
— Слушай, Виталя, я как раз звоню, чтобы сказать: встречаться больше не будем. И созваниваться.
— Гыы… Ты что, замуж вышла?
— Не вышла! То есть, может быть, да, очень может быть. Но так или иначе, не звони мне, ладно?
Кажется, до него дошло, потому что после паузы он спросил тихим, робким, не свойственным себе голосом:
— Тань, ты узнала про Анжелку, да? Из-за этого?
Танька хрюкнула и, не сдержавшись, расхохоталась от души. У нее как камень с души свалился: ну, Виталик, знала я, что с тобой проблем не будет. Прям люблю тебя за твою беспроблемность.
— Ох, Манкель, рассмешил, не могу. Да расслабься, не из-за Анжелки, не из-за Манжелки. Мне на них наплевать, так же, как и тебе на моих Костю, Диму и Андрея. Просто обстоятельства так сложились, мне это сейчас не нужно. Лишнее, понимаешь? Но дело не в тебе, ты не обижайся. Ты прелесть, нам с тобой было весело. Хорошо?
— Как-то неожиданно…
— А что, подготовку делать, что ли? Ну, прощай тогда?
— Ну, прощай… Звони, если что…
Танька положила трубку в отличном настроении. Теперь женатый «оборотень» Костя. Они познакомились два месяца назад в бильярдном клубе: Танька с двумя своими новыми подружками и компания нестарых мужчин в таком же численном составе. В бильярде очень удобно знакомиться: главное — надеть что-нибудь плотно обтягивающее попку, а остальное — дело техники. Ты увлеченно гоняешь шары, а мягкое место само оттопыривается, не надо даже строить глазки и продумывать жесты. Собственно, бильярдный клуб — это парад женских поп, на эту шоу-программу и стекается народ, любителей игры здесь минимум. Все было как по плану: «Девчонки, у вас столик свободен?», партия с победой Таньки, японский ресторан, дискотека с жаркими танцами, чил-аут с задушевными разговорами, телефончик, в выходные — шашлык на природе, лесной отельчик с сауной и уютными номерами до вечера, но не на ночь. Одно и то же каждые выходные с редкими перерывами.
Но расставание с Костей не прошло так гладко, как надеялась Танька. Как истинный работник правоохранительных органов, Константин Сергеевич поставил задачу выяснить мотивы Татьяниного неправомерного поведения.
— Так, я не понял. Что произошло? Тебя что, жена вычислила?
— Нет, понимаешь…
— А что, заболела?
— Да Бог с тобой…
— Беременная? Хотя нет, если бы беременная, то наоборот… Тебе кто-то что-то сказал? Кто? Что? Говори!
— Н-никто, н-ничего. Костя, я…
— Так, тогда я не понял. Нет, я не понял. Что произошло?!
— Да просто не хочу тебя видеть!
— Так, а чего это ты мне грубишь? Ты чё мне грубишь, я спрашиваю?!
— Ой, ну все, до свидания.
— Нет, подожди, я тебя все равно достану. Лучше сейчас мне признайся.
— Да не в чем мне признаваться. Не нравится мне такая жизнь. Не хочу тратить время на женатого мужика. Мне уже много лет. Я детей хочу. Все просто.
— Тань, Тань, Тань, подожди, Та-ню-у-уша. Я ж тебе говорил, вот разведусь со своей, и мы с тобой что-нибудь придумаем. Ну ты такая резкая, вообще. Ты бы мне раньше сказала: мол, давай, Костян, то да се…
— Костя, ты не обижайся, пожалуйста, но даже если ты разведешься, меня это не заинтересует. Жить с тобой я все равно не буду. И видеться больше не хочу. Не звони, ладно?
— Так, я понял. У тебя кто-то завелся, да?
— Если да, какие у тебя ко мне могут быть претензии, дорогой мой женатый мужчина?
— Да ты чё мне грубишь, блин?!
— Все, до свидания.
Танька положила трубку и тут же услышала, как в сумочке заиграл мобильный. Конечно, он. Не понял. Надо сменить номер. Хорошо, что он не знает ее домашний телефон, не знает, где она живет и где именно работает. Хотя знает ориентир. Если совсем без башни, может поджидать и выловить возле работы, тем более что знает ее машину. Настроение испортилось окончательно. Вот этого геморроя только не хватало.
Юный смазливый Димон вообще не знал ее координат, потому что Татьяна сама заезжала к нему на работу, когда считала нужным. Поэтому она просто перестала заезжать, не учтя тот факт, что в один прекрасный выходной день они забегали к ней в контору за забытым пальто. И в один такой же прекрасный, правда, рабочий день, спустя где-то неделю после Танькиного просветления насчет новой жизни, когда она уже успела забыть о своем гареме и полностью погрузилась в сбор информации по усыновлению, дверь в ее кабинет открылась и вошел бледный призрак.
— Я сказал, что по личному делу, и она меня пропустила, — несчастным голосом провещал он. — Она, секретарша, — добавил Дима со смесью ужаса и благоговения.
Да, Элла может напугать. И гораздо более взрослые и солидные мужчины откровенно опасаются ее монументального величия. Танька подумала, что Эллино величие сейчас сгорает от любопытства по поводу этого личного дела, и ей стало дурно.
— Дима, у меня очень мало времени, — сказала она тоном, отражающим ее самочувствие. — Что случилось?
