– Да их тут столько, что теперь уже все равно, – удивляется ученый.
Мальчик берет очередную звезду и кидает ее далеко в волны. Потом улыбается и говорит:
– Ей не все равно.
Я иду мимо ресторана «Клифф-хаус», дохожу до кафе в туристическом информационном центре «Лэндз энд лукаут». Оно сегодня работает допоздна из-за благотворительной акции. Заказываю горячий шоколад, потом слоняюсь по сувенирному магазинчику – смотрю книги со старыми фотографиями Сан-Франциско. Мне попадается книжка об истории нашего района. На обложке – таинственный эдвардианский особняк на фоне песчаных дюн. Рядом трамвайные пути, в конце которых виднеется одинокий трамвай. Я покупаю книгу и прошу продавца красиво ее упаковать. Подарю Элис, когда она вернется.
Дома я снова беру ноутбук и пытаюсь разобраться в протоколах сеансов. Айпад пиликает три или четыре раза. Сразу же начинаю думать про письмо от Эрика Уилсона и пытаюсь вспомнить, как он выглядит. Потом ищу его в Гугле. По первой же ссылке – фотография Эрика с моей женой на фоне концертного зала Филмор. Сверху на афише написано: «Совместный концерт Waterboys и Ladder. Начало в девять вечера». Этой фотографии лет десять. Эрик Уилсон ничего, симпатичный; впрочем, я и сам был тогда не хуже. Если бы я не пересмотрел сотни старых фотографий Элис, то, наверное, не узнал бы ее здесь. Синий ирокез, макияж с жирными черными стрелками, культовые армейские ботинки, футболка с логотипом известной панк-группы. Выглядит она круто. Уилсон тоже: темные очки, модная небритость, в руках гитара. Не помню даже, когда в последний раз было такое, чтобы я неделю не брился.
Айпад снова издает звук почтового уведомления. Я не должен смотреть, но ничего не могу с собой поделать. Этот звук действует на меня, как предательский стук сердца в рассказе Эдгара Аллана По
[10]. Я ввожу пароль «три-три-девять-девять» – номер дома из прежнего адреса Элис.
Письма не от бывшего. Да и с чего бы. В свежих «Входящих» новостная рассылка об изменениях в законодательстве, письмо из юридической школы с просьбой поучаствовать в сборе пожертвований, реклама с сайта, посвященного творчеству поп-кантри-певца Джоша Руза, и наконец ответ от Эрика Левина с работы. Он пишет: «Поскорее выздоравливай и не ешь больше во всяких забегаловках».
Вместо того чтобы на этом успокоиться, убрать айпад и заняться своей работой, я просматриваю весь огромный список в папке «Входящие» и насчитываю семнадцать писем от Эрика Уилсона. В трех из них есть аудиофайлы – две песни его собственного сочинения плюс кавер-версия «Элис» легендарного Тома Уэйтса. Песню эту я люблю, и перепел ее Уилсон неплохо. Аж мурашки по коже, только не от удовольствия.
Судорожно проглядываю остальные письма. Они в основном о группе и старых добрых временах. Эрик намекает, что хорошо бы увидеться, однако Элис не проявляет энтузиазма. Вроде бы. Мне стыдно от того, что я копаюсь в ее почте, и особенно от того, что я послушал песню. Ну вот зачем? Это все исключительно от неуверенности в себе и подозрительности. Я со страхом оглядываюсь – мне вдруг почудилось, что за моей спиной стоит Вивиан и с укором смотрит на то, что я делаю. Выключаю айпад.
Сплю я урывками, утром просыпаюсь разбитым, будто совсем не отдыхал. Звоню в офис Хуану, прошу отменить консультации днем. Просто толку от меня сегодня не будет. Принимаю душ и решаю испечь печенье. Шоколадное, Элис его очень любит. Вот вернется домой – а тут что-то вкусненькое.
Когда в духовку отправляется первая партия, у меня звонит телефон. Незнакомый номер.
– Элис?
– Привет.
Немедленно чувствую себя виноватым. Нечего было читать ее письма. Она так далеко, идет на такие жертвы ради нашего брака, а я тут нарушаю параграф 4.2.15.
– Как прошел суд?
– Я признала вину. Адвокату удалось смягчить обвинение. Теперь это уже не преступление шестой степени тяжести, а проступок первой.
Сердце гулко стучит в груди.
– И какое наказание?
В «Кодексе» было что-то про интенсификацию воздействия…
– Двести пятьдесят долларов штрафа и еще восемь недель под кураторством Дэйва.
Я выдыхаю. Нет, нелепо, конечно, платить штраф за «отсутствие должного внимания», но я боялся чего-нибудь похуже.
– Это ведь еще куда ни шло, да?
– После вынесения приговора судья прочитал мне целую лекцию о том, что важнее брака ничего нет, что нужно ставить цели и достигать их. Еще говорил про честность, прямоту, доверие. Он прав, конечно, кто бы спорил, но слышать все это со скамьи подсудимых было жутко.
Элис явно потрясена, и у меня скверно на душе. Как жаль, что меня нет с ней рядом.
– Ну и в конце судья объявил, что я могу ехать к мужу.
– Вот эта часть приговора мне нравится.
– Еще он сказал, что, судя по всему, я хороший человек, и он не хотел бы видеть меня здесь снова. В настоящем суде так обычно прорабатывают преступников, которые впервые попались на хранении наркотиков или мелком воровстве. А тут прорабатывали меня. Стоя перед судьей первый раз в жизни, я поняла, что чувствовали мои клиенты, когда я работала бесплатным адвокатом.
– Теперь-то хоть все закончилось?
– И да и нет. Судья постановил, чтобы мне надели фиксатор внимания.
– Это еще что такое?
– Пока не знаю. – Голос Элис звучит испуганно, и у меня сжимается сердце. – Ладно, Джейк, мне пора. Виктор пообещал, что днем меня отпустят. Он сказал, чтоб ты приехал за мной в аэропорт в девять вечера.
– Слава богу, – выдыхаю я. – Поскорей бы…
– Ладно, я пошла, – перебивает меня Элис, а потом торопливо добавляет: – Я тебя очень люблю.
40
Я еду на юг через Дейли-Сити, потом по продуваемой ветрами Пасифике и, въехав на гору, ныряю в новый тоннель. На другой стороне пейзаж резко меняется: скалы, серпантинная дорога, освещенный лунным светом берег – я попадаю в другой мир. Каждый раз выезжая из этого тоннеля, я спрашиваю себя: и чего было не поселиться здесь? Тишина, спокойствие, потрясающие виды, недвижимость дешевле, чем в Сан-Франциско, соленый запах океана, смешанный с ароматом артишока, и тыквы с фермерских полей…
Через несколько минут я въезжаю на стоянку аэропорта с мыслью о том, что сейчас сяду в кафе и буду ждать Элис. К моему разочарованию, аэропорт погружен в темноту, а кафе закрыто. Ставлю машину у забора, за которым начинается летное поле. Я приехал на полчаса раньше – не хотел, чтобы Элис ждала меня тут одна, в темноте. Гашу фары, включаю радио и опускаю спинку кресла. Потом приоткрываю окно, чтобы дышать свежим воздухом и слушать, не летит ли самолет. На летном поле нет регулировщиков, и полоса огнями не обозначена. Как вообще пилоты находят эту узкую полоску асфальта у океана? В новостях чуть ли не каждую неделю сообщают об очередной катастрофе: то известный спортсмен разобьется, то музыкант, то политик, а то владелец какой-нибудь крупной компании, решивший отвезти семью в отпуск на личном самолете. И вообще, как можно спокойно доверять свою жизнь неустойчивой аэродинамике? По радио идет передача «Нет ничего невозможного». Ведущий по имени Том как раз заканчивает интервью с продюсером «Оголтелой пропаганды». Тот коротко рассказывает о новом сезоне сериала. По его словам, проигрыш клиенту Элис – всего лишь небольшое недоразумение, о самих же судебных дрязгах он не говорит ни слова.
