Да, мы оба нервничаем. Я знаю этот взгляд Элис, он означает, что она храбрится. Я смотрю на дорогу в зеркало заднего вида – мне все кажется, что к нам вот-вот подъедет полиция.
– Еще по одной успеем?
– Вполне. – Я достаю еще две бутылки из упаковки.
Элис выхватывает у меня бутылку и опустошает ее. Потом говорит:
– Все, не давай мне больше пить сегодня. Не хочу брякнуть что-нибудь такое, о чем потом пожалею.
Элис не всегда контролирует себя на вечеринках. Из-за каких-то оставшихся еще со школы комплексов ей трудно завязать разговор с незнакомцами, но если уж она начинает говорить, то не может остановиться. Так, на открытии клиники она по ошибке приняла поставщика провизии за Яна. Только если перебрать с пивом на такой вечеринке и ляпнуть что-то не то – в худшем случае будет стыдно, ну, может быть, придется извиниться. А на таком вечере, как тот, куда мы едем, одна неверная фраза – и ты сидишь в черном «лексусе», мчащемся в пустыню.
– Готова?
– Нет. – Элис делает глубокий вдох.
Мы сворачиваем на Беар-Галч-роуд и подъезжаем к огромным, устрашающего вида воротам с кнопочной панелью. Код, указанный на присланной мне открытке, срабатывает. Ворота открываются.
– Еще не поздно развернуться и сбежать, например, в Грецию, – говорю я.
– Нет, – качает головой Элис. – В Греции действует закон об экстрадиции. Лучше в Венесуэлу или Северную Корею.
Дорога поднимается в гору, мы проезжаем мимо особняков и ухоженных газонов. За каждым поворотом – огромный дом в окружении деревьев. Мы все едем и едем. Элис хранит молчание, даже когда я сворачиваю на длинную подъездную дорожку. Хоть дом и не дотягивает до особняка в Хиллсборо, все равно выглядит он внушительно. Его владелец, Юджин, – архитектор, и это сразу заметно. Дорожка с круглыми фонарями ведет к высокому зданию, напоминающему какую-то скульптуру. Наверное, что-то подобное имел в виду тот, кто придумал выражение «архитектурная порнография».
Я ставлю машину на свободное место в конце стоянки и глушу двигатель. Элис сидит неподвижно с закрытыми глазами. Потом шепчет:
– Мне бы еще пива.
– Нет.
Она хмурится.
– Спасибо потом скажешь, что не дал.
– До чего же ты вредный.
Мы выходим из машины и застываем на месте, потрясенные красотой дома и лабиринтом ведущих к нему дорожек. Мы стоим так целую минуту, держась за руки и не говоря ни слова. Очень может быть, что мы избрали неверный путь, но сойти с него уже нельзя.
45
Сейчас, по прошествии времени, я мог бы сказать, что у нас все произошло быстро: мы с Элис были знакомы чуть больше года до того, как купили дом. Покупка недвижимости в Сан-Франциско – дело безумно сложное. Мы с Элис приехали смотреть дом, и не прошло и двадцати минут, как мы предложили за него миллион с небольшим с внесением двадцати процентов аванса и без права отказа от покупки. Это было года два назад, когда к недвижимости в нашем районе еще можно было подступиться.
Через несколько месяцев после переезда я обнаружил, что из гаражной стены выходят какие-то провода. Меня это озадачило, и я принялся снимать деревянные панели, ожидая увидеть внутри нишу для проводов, однако за фанерной стеной оказалась маленькая комнатка. Там даже мебель была: стул и встроенный в стену стол. На столе лежала пачка фотографий, сделанных кем-то во время поездки в Сиэттл примерно в восьмидесятых годах прошлого века. А ведь мы даже не подозревали, что у нас в доме есть потайная комната!
Вот и от Элис я иногда жду чего-то подобного: все время ищу в ней тайну. Обычно Элис именно такая, какой я ее знаю, но иногда я чувствую, что эта «потайная комната» существует.
Элис редко вспоминает о своей семье, а недавно удивила меня рассказом об одной поездке отца. Мы смотрели какую-то старую передачу про путешествия. Ведущие рассказывали про Нидерланды.
– Амстердам – классный город, – сказала Элис. – Но мне там всегда бывает не по себе.
– Почему?
И она рассказала, что вскоре после смерти матери брат ушел в армию. Я почти ничего не знаю о ее брате, только то, что подростком он страдал от депрессии, пристрастился к наркотикам и, так и не сумев избавиться от собственных демонов, покончил с собой, когда ему было всего двадцать с небольшим. Никто не ожидал, что он пойдет в армию и уж тем более что его туда возьмут с такими-то записями в медицинской карте. Отец поехал к рекрутеру и пытался доказать ему, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет, однако тому нужно было выполнить план по призывникам, а брат уже подписал необходимые бумаги.
Вся семья несказанно удивилась, когда он успешно прошел обучение. Им стали гордиться, но забеспокоились, когда его отправили служить в Германию.
– Я сказала отцу, что все к лучшему, – рассказывала Элис. – Что армия его исправит, а отец посмотрел на меня как на дурочку и сказал, что чудес не бывает.
Поэтому, когда через десять недель им позвонили и сообщили, что брат ушел в самоволку, никто не удивился.
– Мы еще от маминой смерти не оправились, – продолжала Элис. – Так что побег Брайана потряс нас с отцом до глубины души. Однажды утром я проснулась и увидела, что отца дома нет. Он оставил мне денег, полный холодильник продуктов, ключи от машины и записку, в которой говорилось, что он уезжает на поиски Брайана, а куда – не написал. В то время мир казался мне огромным, и я подумала, что это сумасшествие – пытаться найти Брайана неизвестно где.
В тот же вечер отец позвонил Элис. И продолжал звонить каждый вечер в течение трех недель. На вопрос, где он, отец отвечал, что ищет Брайана. В один из вечеров он не позвонил.
– Я сидела и рыдала. Как же я рыдала! Я думала, что потеряла и папу. Мне было семнадцать, и я чувствовала себя очень одинокой.
На следующий день Элис не пошла в школу. Осталась дома, валялась на диване, смотрела телевизор, не зная, что предпринять и кому звонить. На ужин сделала себе макароны с сыром. Она стояла на кухне и ела над плитой, когда услышала, что к дому подъезжает машина.
– Это было как в кино. Во дворе останавливается такси, а из него выходят папа с Брайаном, а потом мы все вместе ужинаем макаронами с сыром.
Элис тогда думала, что Брайан вернулся из самоволки, а отец забрал его из армии. И только через несколько лет она узнала, что отец приехал в Амстердам и целых три недели днем и ночью ходил по кафе, хостелам, вокзалам, просто по улицам города и искал сына. У брата Элис всегда была какая-то незримая связь с отцом, отец словно читал его мысли. И хотя Брайан никогда раньше не был в Амстердаме, отец каким-то образом почувствовал, где его искать.
Эта история из жизни Элис была похожа на «потайную комнату» у нас в гараже. После нее я увидел Элис в новом свете. Брат Элис страдал навязчивыми состояниями: живя в собственном мире, он не замечал ничего вокруг и постоянно искал что-то известное ему одному. У отца тоже была склонность к навязчивым идеям, но к «хорошим» – ничто не могло заставить его бросить поиски сына. Наверняка расстройство психики у Брайана носило отчасти наследственный характер. Становится понятным навязчивое стремление Элис преуспевать во всем и следовать намеченному плану, несмотря ни на что.
