58
Я лечу куда-то на «Цессне» – самолет скачет по воздушным ямам. Голова раскалывается, на рубашке кровь. Сколько времени, не знаю. Наручников на мне больше нет – только обычный ремень безопасности. Кто меня пристегнул? Я даже как сел в самолет, не помню.
В открытую дверь кабины видно затылок пилота. В самолете, кроме нас, никого. Внизу снеговые шапки гор, «Цессну» мотает ветром. Пилот ни на секунду не отвлекается от приборов, спина его напряжена.
Трогаю голову. Рука становится липкой от запекшейся крови. В животе урчит. Вспоминаю, что ел французский тост, но когда это было? На соседнем сиденье бутылка воды и сэндвич, завернутый в бумагу. Открываю бутылку и пью.
Разворачиваю сэндвич – ветчина с сыром. Черт, как больно жевать! Похоже, кто-то двинул мне в челюсть уже после того, как я упал и отключился.
– Домой летим? – спрашиваю я пилота.
– Смотря, где ваш дом. Мы направляемся в Хаф-Мун-Бэй.
– Вам ничего обо мне не сказали?
– Только имя и куда доставить. Я вроде таксиста, Джейк.
– Но вы тоже из «Договора»?
– Конечно, – отвечает он невозмутимо. – Верность супруге, приверженность «Договору». Пока смерть не разлучит нас. – Пилот на секунду оборачивается и бросает на меня такой взгляд, что я понимаю – расспрашивать больше не стоит.
Самолет ухает в воздушную яму – сэндвич выпадает у меня из рук. Раздается сигнал тревоги. Выругавшись, пилот лихорадочно давит на кнопки и кричит что-то диспетчеру. Мы стремительно снижаемся. Вцепившись в подлокотники, я думаю об Элис, вспоминаю наш последний разговор – я ей столько всего не сказал!
Неожиданно мы выравниваемся и набираем высоту. Поднимаю развалившийся сэндвич с пола, кое-как заворачиваю в бумагу и кладу на соседнее сиденье.
– Простите, турбулентность, – извиняется пилот.
– Вы не виноваты. Хороший маневр.
Наконец, уже над солнечным Сакраменто, пилот расслабляется, и мы болтаем о том, что ребята из «Голден Стэйт Уорриорз»
[27] неожиданно хорошо отыграли сезон.
– Какой сегодня день? – спрашиваю я.
– Вторник.
Я с облегчением вижу в иллюминаторе знакомую линию побережья и маленький аэропорт. Сразу после мягкой посадки пилот оборачивается ко мне:
– Не попадайте туда больше, ладно?
– Да уж, не собираюсь.
Беру сумку и выхожу. Дверь самолета закрывается. Он разворачивается и снова идет на взлет.
Я сажусь в кафе, заказываю горячий шоколад, отправляю Элис сообщение. Будний день, два часа; наверное, у нее совещания одно за другим. Так не хочется ее отрывать, но она очень нужна мне сейчас.
Ответ приходит немедленно.
– Где ты?
– В аэропорту.
– Выеду в пять.
От ее работы до Хаф-Мун-Бэй больше двадцати миль. Элис пишет, что в центре пробки, так что я заказываю себе еду – почти полразворота меню. В кафе пусто. Бойкая официантка в безукоризненно отглаженной униформе стоит и ждет, когда я оплачу счет. Потом говорит:
– Хорошего дня, друг.
Выхожу на улицу и сажусь на скамейку. Холодно, туман накатывает волнами. Я чувствую, что окончательно замерзаю, но тут к кафе наконец подъезжает старенький «ягуар» Элис. Встаю, проверяю, не забыл ли чего. Элис идет ко мне. На ней строгий костюм, на ногах кроссовки – в туфлях на каблуке водить неудобно. Черные волосы, влажные от тумана. Губы накрашены темно-красной помадой – надеюсь, для меня.
Она встает на цыпочки и прижимается губами к моим губам. Как же я соскучился!.. Элис отстраняется и оглядывает меня с головы до ног.
– Слава богу, ты цел. – Она тихонько касается моей щеки. – Что случилось?
– Почти не помню.
– Чего от тебя хотели?
Мне так много нужно ей рассказать, но я боюсь. Чем меньше она знает, тем лучше. К тому же правда ей совсем не понравится.
Я бы все отдал, лишь бы вернуться в прошлое, где еще не было свадьбы, не было Финнегана и «Договор» еще не перевернул нашу жизнь.
– У тебя время есть?
– Конечно. Поведешь? Плохо вижу в тумане. – Она бросает мне ключи.
Я убираю сумку в багажник, сажусь на водительское сиденье и открываю переднюю дверь для Элис. Мы выезжаем на дорогу. У порта Пиллар-Пойнт-Харбор я сворачиваю к океану. Останавливаюсь через дорогу от рыбного ресторанчика и оглядываю улицу – нет ли за нами слежки.
– Ты как, нормально? – спрашивает Элис.
– Не совсем.
В ресторанчике почти никого нет. Мы садимся за столик в углу с видом на океан, затянутый туманом. Элис заказывает рыбу с картофелем фри и диетическую колу. Я прошу сэндвич с беконом, салатом, помидором и пиво. Когда приносят напитки, я сразу же опустошаю полбокала.
– Выкладывай, – просит Элис. – Ничего не упуская.
Я сижу и мучительно решаю, о чем говорить, а о чем нет. Как я до такого дошел?
Я рассказываю ей о том, как нас с Чаком развели в разные стороны после прибытия в Фернли.
– Ему надели наручники и увели в здание тюрьмы.
– Где он сейчас?
– Не знаю. Я жил в отеле, в номере люкс.
– Так тебя не арестовывали? – удивленно спрашивает Элис.
Официантка приносит нам еду, и Элис с жадностью набрасывается на рыбу с картофелем. Я же сижу и ковыряюсь в тарелке, хоть и хотел есть.
– Все не так просто.
– Так арестовывали или нет?
– Меня вызывали из-за Джоанны.
На лице Элис мгновенно проступают признаки беспокойства: меняется взгляд, углубляется складочка между бровями. Как я уже говорил, все психологические проблемы Элис прячутся в тех тайниках ее души, где сплелись неуверенность в себе, ревность и подозрительность. Когда мы только познакомились, эти проблемы вылезали неожиданно и заставали меня врасплох. Я сердился или уходил в глухую оборону, что только усиливало подозрения. Я говорил себе, что это пройдет, когда я сделаю предложение, и Элис будет уверена в моей любви и верности. Потом у нас была помолвка, за ней свадьба, и приступы ревности у Элис стали случаться все реже и реже. К тому же я обычно чувствую их приближение и реагирую так, чтобы обстановка не накалялась. Но сейчас я даже не знаю, что делать.
– Джоанны из общежития? – говорит Элис, кладя вилку рядом с тарелкой.
– Да.
– А-а.
В голове ее сейчас проносятся тысячи вариантов. Ревнивая Элис так не похожа на привычную, изобретательную и независимую Элис. Хоть к этому времени я уже и изучил обе стороны ее характера, то, как быстро одна переходит в другую, меня по-прежнему изумляет.
