Маури ухмыляется.
– Я спрашиваю, – говорю я, – потому что в последний раз, когда я ее видел, она сидела голая в клетке со сжимающимися стенами.
– Ну да, было такое, – небрежно соглашается Гордон.
Он просматривает файл, потом наклоняется ко мне, и его лицо оказывается совсем близко к моему.
– Итак, вы собирались сделать какое-то признание.
Я молчу.
– Может быть, это освежит вам память? – Он выкладывает на стол фотографии.
Маури со скучающим видом прислоняется к двери.
Фотографии черно-белые, нечеткие, но то, что я на них вижу, отрицать невозможно.
– Сейчас я задам вам тот же вопрос, что и в прошлый раз, – говорит Гордон. – Вы встречались с Джоанной в фудкорте торгового центра «Хиллсдейл»?
Я смотрю на фотографию. Похоже, ее сделали с камеры наблюдения. Я киваю.
– Хорошо. Уже кое-что. Опишите, какие отношения связывают вас с Джоанной.
– Мы познакомились в колледже. Какое-то время встречались. Потом расстались. В следующий раз я увидел ее на ежеквартальном собрании «Договора» в Хиллсборо.
– А потом?
– На втором собрании, в Вудсайде. Через неделю по моей просьбе она встретилась со мной в фудкорте торгового центра «Хиллсдейл» в Сан-Матео. Мы ели хот-доги на палочке и пили лимонад. И разговаривали.
– О чем?
– О «Договоре».
– И что Джоанна сказала вам о «Договоре»?
– У меня были сомнения, подходит ли эта организация нам с Элис. Джоанна убедила меня, сказала, что брак будет крепче.
Я сто раз мысленно репетировал эту фразу, однако прозвучало все равно неубедительно.
– Что еще?
– Мы договорились встретиться, но она не пришла.
– А потом?
– Потом я видел ее здесь, как вам известно. – Я пытаюсь сдержать раздражение в голосе, сейчас хозяин положения – Гордон.
– Вы рассказали вашей жене об этих встречах?
– Нет.
– Почему?
– Не знаю.
– Потому что собирались переспать с Джоанной?
– Нет, – возражаю я.
– Вы встречались с ней, просто чтобы вспомнить прежние времена? Поесть хот-догов на палочке? Или потому, что вам необычайно нравится «Хиллсдейл»? Вы пытались ее соблазнить?
– Нет!
Гордон отодвигает свой стул и встает, опираясь руками на стол. Маури оживляется.
– И вы не предлагали ей возобновить отношения?
– Конечно, нет.
– А в отеле «Хаятт» встретиться предлагали?
– Какого черта? Нет, конечно!
Гордон подходит ко мне и кладет руку мне на плечо, будто мы друзья.
– Вот ведь в чем проблема, Джейк. Вы мне рассказываете только то, что хотите рассказать, и твердо намерены придерживаться своей версии. Я понимаю. Инстинкт самосохранения, и все такое. Но наши источники подтвердили, что вы вступали в сексуальные отношения с Джоанной Чарльз в отеле «Хаятт» в Бирлингейме, штат Калифорния, первого марта.
– Какие источники? Безумие полное!
Гордон вздыхает.
– Мы так хорошо начали, Джейк. Я возлагал на вас большие надежды. Думал, к обеду управимся. – Он снова садится.
– Я не спал с Джоанной Чарльз. – Как только эти слова срываются у меня с губ, я понимаю, что солгал.
– Но вы же сами признались, что спали!
– Семнадцать лет назад! Не сейчас. Я даже не думал об этом.
Конечно, это не совсем правда. Черт. Джоанна, голая, с раздвинутыми ногами, со странной улыбкой на губах. Как было не подумать? Но это что, преступление? Я бы не стал этого делать. Никогда.
– Кто ж знает, что у человека на уме, – говорит Гордон, будто прочитав мои мысли.
Я-то знаю, что это просто тактика такая, чтобы я думал, что «Договор» читает мои мысли. На самом деле они не могут читать мои мысли. Или могут?
– Джейк, – чуть ли не нараспев произносит Гордон, – сейчас я задам вам крайне важный вопрос. Хорошенько подумайте, прежде чем ответить. Вы бы согласились свидетельствовать против Джоанны, чтобы поскорее выйти отсюда?
Ответ я уже знаю, однако тяну время, чтобы Гордон думал, что я размышляю над его предложением.
Наконец просто отвечаю:
– Нет.
Гордон вздрагивает как от пощечины.
– Так-так, Джейк. Ваше поведение мне непонятно, учитывая то, что сообщил наш источник, но ваше решение я уважаю. Если вдруг передумаете в процессе, просто скажите, что хотите поговорить со мной.
О каком источнике он говорит? Намекает, что Джоанна сказала, будто у нас был секс в отеле? Зачем Джоанне так говорить? Разве что под ужасным давлением. Я вспоминаю сжимающуюся клетку.
– Не передумаю. Я встретился с Джоанной один раз в торговом центре. Все остальное ложь.
Гордон бросает на меня пренебрежительный взгляд, потом выходит из комнаты. Маури – за ним.
Я сижу, прикованный наручниками к столу. Слышу, как в вентиляции над головой свистит ветер. В комнате становится все холоднее. Я измотан, голоден и замерз так, что не могу думать. Вот бы поговорить с Элис. Я кладу голову на стол, и в комнате тут же гаснет свет. Поднимаю голову – свет включается. Я пробую еще раз и еще. Каждый раз то же самое. В столе датчик или кто-то так развлекается? В конце концов я кладу голову на стол и засыпаю.
Просыпаюсь в полной темноте. Сколько я проспал? Час? Пять часов? Поднимаю голову – в комнате включается свет. Холодно. От наручников болят запястья. На столе несколько засохших капель крови. Во рту противный вкус. А вдруг я проспал очень долго? Может, меня чем-то опоили?
Проходит время. Скука – это тоже что-то вроде пытки. Я думаю об Элис. Что она сейчас делает? Сидит на работе? Дома? Одна?
Дверь открывается.
– Привет, Маури, – говорю я.
Охранник молчит. Он открывает наручники. Руки тяжелые, будто не мои. Я шевелю пальцами, потираю ладони. Маури хватает меня за руки, грубо заводит их за спину и снова надевает наручники. Потом ведет меня по коридору к лифту.
– Куда вы меня ведете?
Молчание. Я вдруг чувствую, что он нервничает. Даже больше меня. Я вспоминаю исследования дюссельдорфских ученых: когда человек напуган или в панике, он с по́том выделяет вещество, которое действует на определенные рецепторы в мозгу. Я прямо чувствую, как от Маури исходит тревога.
Двери лифта закрываются.
– У вас есть жена, Маури? Дети?
Он неохотно смотрит мне в глаза. Слегка качает головой.
– Нет жены? – повторяю я. – И детей нет?
