У Элизабет жужжит телефон.
– Ваш самолет прибыл, – говорит она, прочитав сообщение, и подводит меня к другой двери.
Из-за ослепительного солнечного света я не сразу понимаю, что стою на том же месте, на котором несколько дней назад для меня начался весь этот кошмар. Фернли вдруг напоминает мне аттракцион, который я так любил в детстве: сначала едешь по темному извилистому тоннелю, потом попадаешь в комнату кривых зеркал, и на всем протяжении пути ты во власти жуткого ощущения неизвестности. Охранник протягивает мне закрытый пластиковый пакет с моими вещами.
– Вам пора, – говорит Элизабет.
Я чувствую, что ей хочется меня обнять, но вместо этого она отходит на шаг.
– Хорошей дороги, друг.
Я иду в туалет, быстро скидываю робу и надеваю привычную одежду. На выходе бросаю взгляд в зеркало. Зрелище ужасное. Я даже оборачиваюсь, ожидая увидеть за своей спиной лысого незнакомца, и лишь потом понимаю, что чужак в зеркале – это я.
Выхожу из туалета, все еще не веря, что меня просто так отпустят. Впрочем, двери действительно открываются. Я иду по длинному коридору, ведущему к летному полю. Хочется припустить бегом, однако я боюсь, что тогда меня передумают отпускать. На летном поле стоит «Цессна», наверное, ждет меня.
Дергаю ручку на воротах. Заперто. Проходят минуты. Очень неприятное чувство – стоять и ждать неизвестно чего.
В аэропорту садится еще один самолет, побольше размером, и, прокатившись по взлетно-посадочной полосе, встает рядом с «Цессной». Гул турбин замолкает, дверь медленно открывается. Из-за угла здания выезжает фургон и останавливается у самолета. Из фургона выходят две девушки в одинаковых синих платьях. На вид девушкам не дашь больше семнадцати. Наверное, они – что-то вроде почетного караула.
Издалека к нам едет гольф-кар. За рулем женщина, пассажир – мужчина в строгом костюме. Из двери фургона высовывается нога в тюремной тапочке и алой штанине. Штанина цепляется за что-то на выходе, обнажая худую лодыжку, и почему-то я сразу понимаю, что сейчас увижу Джоанну.
На ее худых руках наручники, на голове черный капюшон. Девушки берут Джоанну под руки и ведут к самолету побольше. Она ковыляет по летному полю и в какой-то момент поворачивается ко мне, но капюшон почти полностью скрывает ее лицо. Видит ли она меня? Замерев от ужаса, я смотрю, как она бредет к самолету. Неужели все это из-за меня?
С трудом поднявшись по трапу, Джоанна исчезает в самолете.
Гольф-кар останавливается, мужчина выходит и какое-то время неподвижно стоит у ворот спиной ко мне. Дорогой, сшитый на заказ костюм, итальянские туфли.
Наконец он поворачивается. Нил!
– Привет, Джейк, – говорит Нил, доставая из кармана ключ. – Ну как, хорошо провели время?
На брелке у него только один ключ.
– Не очень.
– В следующий раз, Джейк, мы не будем столь гостеприимны.
Ключ сверкает на солнце, отбрасывая солнечные блики на пиджак, отчего черная ткань приобретает пошловатый блеск. Лоб у Нила неестественно гладкий, наверняка благодаря уколам ботокса. Не понимаю, что Джоанна нашла в этом человеке.
Он смотрит мне прямо в глаза.
– Тот, кто нарушает правило, должен за это отвечать. Только тогда будет восстановлен баланс, и «Договор», как и брак, сможет функционировать дальше. – Нил вставляет ключ в замок, но не поворачивает. – Сейчас баланс серьезно нарушен по вашей вине. Причем везде – у вас с Элис, у меня с Джоанной и, что хуже всего, в «Договоре». – Он наконец поворачивает ключ в замке, ворота открываются. – Я не успокоюсь, пока не восстановлю баланс. Понятно?
Я не отвечаю.
И почему его голос кажется мне знакомым?
– Самолет в вашем распоряжении, – говорит Нил. И когда я отхожу от него на некоторое расстояние, добавляет: – По «Доктору Пепперу», Джейк?
Мысленно я по привычке отвечаю: «Да, можно».
Так вот почему он все время казался мне знакомым! В колледже я не знал, как его зовут, а про себя называл «прыгун». Джоанна вышла замуж за парня, которого отговорила прыгнуть с крыши. За того, которого спасла! Что бы сказал Фрейд?
Почему же она утверждала, что встретила Нила после аварии? Зачем солгала?
Я уверенно иду к «Цессне», глядя на то, как самолет Джоанны взмывает в небо и исчезает в раскаленном воздухе пустыни.
77
Самолет, подрагивая, катится по взлетно-посадочной полосе аэропорта Хаф-Мун-Бэй. Я хватаю свой пакет, благодарю пилота и неуклюже спускаюсь по трапу.
В кафе, еще не окончательно придя в себя и умирая с голоду, сажусь за столик в углу. Официантка в ретроуниформе кладет передо мной меню.
– Как обычно? – спрашивает она дружелюбно.
– Конечно, – удивленно отвечаю я.
Неужели я умудрился побывать тут уже столько раз, что официантка запомнила мои предпочтения?
Она приносит тосты по-французски и бекон.
Покончив с едой, включаю телефон. В углу экрана новая иконка: синяя буковка «Д». Я пытаюсь ее удалить, но она появляется снова. Куча текстовых и несколько голосовых сообщений. Потом разберусь. Сначала надо позвонить Элис.
– Я приехал, – говорю я еще до того, как услышать «Алло».
– Как ты?
На заднем фоне слышен шум офиса.
– Да вроде нормально.
– Через полчаса буду.
Я сажусь на скамейку на улице. Над головой пролетают самолеты. В дальнем конце парковки стоит черный внедорожник.
Я отчетливо слышу шум старого мотора на съезде с шоссе в аэропорт. «Ягуар» останавливается рядом со мной, Элис открывает пассажирскую дверь. Беру пакет и сажусь в машину. Элис проводит рукой по моей бритой голове, бросает на меня сочувственный взгляд и выезжает со стоянки.
Внедорожник устремляется вслед за нами.
На Элис ее любимое платье с запа́хом. Оно выгодно подчеркивает тонкую талию, красивые бедра, и декольте у него чуть глубже, чем обычно. Когда мы въезжаем в тоннель, я кладу ей ладонь на ногу. Она такая теплая. Все, что произошло в моей жизни за последние полгода – и прекрасная сказка, и ужасный кошмар, – все началось с этого прикосновения к ее теплой гладкой коже.
В боковое зеркало виден едущий за нами внедорожник. На ум тут же приходят слова Нила: «Я не успокоюсь, пока не восстановлю баланс».
На приборной панели между нами лежит телефон Элис. В верхнем углу экрана мигает буква «Д».
78
По дороге домой Элис не спрашивает меня ни о чем, а я ничего не рассказываю. Я еще не готов поделиться с ней тем, через что я прошел, и чувствую, что она не готова об этом услышать. И все же, когда Элис подвозит меня к дому и целует в щеку, меня неприятно удивляет то, что она не пойдет со мной домой.
