Представьте себе комнату средних размеров, сверху и донизу наполненную густыми волнами табачного густого дыма. В двух диагональных углах установлены круглые столы, покрытые зеленым сукном, за которыми заседает в общей сложности до 30 человек играющих. В остальных двух углах стоят четырехугольные столики, нагруженные графинами с водкой, окруженными рюмками, с небогатым закусочным ассортиментом (яйца, селедка, маринованные грузди, сыр, колбасы и вобла). Средину комнаты занимает огромный квадратный стол, загроможденный пивными бутылками, подмокшими стаканами и подмокшими газетами и подмокшими журналами (как-никак библиотека! – Авт.), забросанными окурками папирос. Жара тропическая, духота невозможная.
Экспансивные, раскрасневшиеся лица игроков, лихорадочный блеск глаз, дрожащие от волнения и азарта руки, загребающие медные марки или отсчитывающие круглые или овальной формы металлические штучки, звон золотых и серебряных монет, смешанных с марками, – все это производило впечатление какого-то игорного притона.
В соседней комнате происходила бильярдная игра. Почти все пространство комнаты занимал большой бильярд, вокруг которого с киями в руках расхаживало несколько человек. На лавках и стульях расположились вдоль стен со стаканами в руках зрители, следившие за ходом игры.
Среди публики то и дело шмыгал юркий человечек, отворивший нам дверь. Он по требованию посетителей то приносил на тарелке закуску к водке, то откупоривал бутылки, то швырял на стол к играющим коробки с папиросами».
Как оказалось, этот «юркий человек» был не кто иной, как фиктивный владелец «клуба», на имя которого был выдан патент на право торговли пивом. Таким образом, «клуб служащих» на деле был не чем иным, как замаскированной пивной, а точнее, банальным кабаком. Каковые царское правительство «изжило»!
При этом «клуб» имел сложную иерархию. Здесь были свои «старшины» и «пайщики». На средства последних и были приобретены бильярд, игорные столы, книги, мебель и прочее.
«Пай стоит 15 рублей, – продолжал свой рассказ X. – Всякий, заручившийся таким пайком, считается членом клуба. Кроме того, существуют еще „гости“ из служащих же завода, которые за право посещения „этого клуба“ и пользование библиотекой ежегодно уплачивают 3-рублевый членский взнос.
Члены клуба, или пайщики, пользуются известными преимуществами и привилегиями. Так, например, пайщику, желающему сыграть на бильярде, предоставляется право играть не в очередь, вследствие чего сплошь и рядом случается, что „гостю“, записавшемуся на доске, во весь вечер не удается сыграть ни одной партии. Кроме того, членам клуба предоставлена возможность играть и в карты, и на бильярде всю ночь напролет, тогда как гости могут пребывать в клубе только до 1 ч ночи».
Уже давно известно, что ликвидировать и даже сократить пьянство административными мерами невозможно. Ибо они нисколько не устраняют сами причины этого явления, а во всех случаях направлены лишь против его конкретных проявлений. Пьяниц попросту выгоняли с «насиженных мест» и гнали их в подворотни, кусты и притоны. И то в основном в крупных городах.
Кроме того, «победы» традиционно одерживались на бумаге. Отчеты чиновников, как водится, пестрели рапортами о сокращении потребления водки, уменьшении количества испитого зелья и алкоголиков.
«Обвиняемый был пьян, посему невиновен»
Но народ как пил, так и продолжал пить! «Возмутительное преступление произошло на днях в селе Мадаеве, – писал „Нижегородский листок“ в 1900 году. – В этом селе справлялся престольный праздник, вследствие чего большая часть жителей была в сильно нетрезвом виде, остальная просто в нетрезвом. Этой же участи не избегло семейство Черухова, где все перепились, начиная с отца. В пьяном виде Тит Черухов начал приставать к сыну Данилу, требуя от него повиновения, последнему это не понравилось, почему и возникла у них ссора, вскоре перешедшая в драку. Разозлившийся отец схватил деревянную лопату, которою и принялся бить непокорного Данила. На помощь отцу подоспел второй пьяный сын, Семен, начавший бить брата кулаком по чему попало. Когда Данил, сваленный на пол, уже едва подавал признаки жизни, отец, бросивши лопату, схватил несчастного за волосы и, притащив его к порогу дверей, начал бить головой об порог, а также дверью по голове. Наконец, соседи, услышавшие шум, подоспели на выручку и вырвали избитого из рук злодеев, но, к сожалению, помощь опоздала». В общем, типичная семейная попойка закончилась плачевно. Одного понесли на кладбище, а двое отправились в тюрьму…
Примечательно, что в судах «состояние алкогольного опьянения» являлось отнюдь не отягчающим, а, наоборот, смягчающим вину обстоятельством. В духе перепил человек, с кем не бывает? Да и вообще, виновность подсудимого зачастую определялась не по признакам преступления, а по некой ситуативной целесообразности. То есть, если человек ни с того ни с сего пырнул кого-то ножом, его могли посадить, а если тяжкие телесные были им нанесены обидчику в пьяной драке, то это могло сойти и за «самооборону».
Типичный такой судебный случай описывала газета «Нижегородские губернские ведомости». В окружном суде слушалось дело о поножовщине, произошедшей во время празднования нового, 1897 года. «При предварительном следствии выяснилось, что в Новый год команда парохода Мешкова „Владимир“, в числе 10 человек матросов, устроила на данные хозяином деньги пирушку: была куплена четверть водки и поставлен самовар, – сообщала газета. – Один из подвыпивших матросов, крестьянин Котельнического уезда Алексей Кокоулин, стал шуметь и ругаться. Другой матрос, именно Хуснетдин Шайахметов, стал уговаривать его успокоиться и соснуть и, наконец, схватил его и повалил на кровать. В этот момент Кокоулин и нанес ему большим складным ножом три раны в плечо и живот».
Казалось бы, налицо если не покушение на убийство, то как минимум «превышение пределов самообороны». Сейчас за такое даже условным сроком не отделаться. Но вот господам присяжным заседателям вина матроса вовсе не показалась очевидной. Ими было «учтено», что «обвиняемый Кокоулин был пьян до бесчувствия и решительно не помнил, как было дело». А нож тот, оказывается, просто носил с собой в кармане. Так, хлебца отрезать или консервную банку открыть. То есть резать никого не планировал и не замышлял. Присяжные также учли, что раны у потерпевшего татарина оказались «несерьезными», Шайахметов пролежал в больнице полтора месяца, после чего «чувствует себя здоровым и может работать». А посему вроде бы и никакого особого ущерба здоровью Кокоулин не нанес. Малость поцарапал обидчика, и все.
«Показаниями свидетелей Саражетдинова и Полотнова устанавливается, что между потерпевшим и обвиняемым произошла ссора и драка: „схватились за воротки“». Это, по мнению присяжных, возымело решающее значение при рассмотрении дела: вроде как Шайахметов сам виноват, полез в драку и напоролся на нож. В итоге Кокоулина взяли да и оправдали.
Еще один аналогичный случай. В Канавине, что на Нижегородской ярмарке, на улице Песочной средь бела дня была ограблена старушка по имени Александра Сарафанникова, которая «несла своему старику» две бутылки водки. В 13:00 бабушка проходила мимо дома Панкратова, где ей повстречалась группа пьяных мужчин. «У ворот стояла кучка подвыпивших мастеровых, и между ними сильно пьяный крестьянин Андрей Фомичев, – рассказывала криминальная хроника. – Последний, выхватив у старухи одну бутылку водки, скрылся с ней в глубь дома Панкратова. На крики старухи явилась полиция, которая арестовала крестьянина Чеснокова, несмотря на уверения старухи, что бутылку выхватил не он. В 7 часов вечера Фомичев проспался, узнал о случившемся, после чего явился в часть, где и был задержан».
