Согласно официальной точке зрения, подобными жесткими мерами Столыпин намеревался остановить волну террористических актов, зачинщики и организаторы которых, по его мнению, часто уходили от возмездия из-за судебных проволочек, «адвокатских уловок» и «гуманности общества», которое часто проявляло солидарность к террористам и влияло на присяжных заседателей. Формально закон был направлен против «бунтовщиков, террористов и поджигателей чужих усадьб».
Однако на деле к виселице нередко приговаривали обычных воров и грабителей и просто подозреваемых в революционной деятельности. То есть, как это бывало и в более поздние времена, начали вешать всех подряд, в том числе за банальную уголовщину. Причем зачастую казнили просто изголодавшихся работяг и безработных, укравших 50 копеек на хлеб. А в это самое время за взятки и казнокрадство люди отделывались увольнениями с работы и небольшими тюремными сроками.
Вот типичные примеры борьбы с «террористами» и «бунтовщиками».
«В бакалейную лавку крестьянина Терентия Алексеева, расположенную в его доме по Каретному переулку, явились двое неизвестных молодых мужчин, с накладными черными усиками, и, под угрозой имевшихся у них в руках револьверов, от находившейся в лавке жены Алексеева Пелагеи потребовали выдать им деньги, которая отдала им всю выручку – около 5 рублей, с каковыми злоумышленники из лавки скрылись», – сообщала криминальная хроника. – На чайный магазин торговой фирмы товарищества Василия Перлова, находящийся на Дарьинской выселке, также было совершено двумя неизвестными замаскированными мужчинами, вооруженными револьверами, вооруженное нападение. Скомандовав „руки вверх“, неизвестные наставили револьверы к груди находящегося рядом доверенного Ивана Карякина и приказчику Токмакову, причем один из злоумышленников зашел за прилавок, забрал из ящика деньги до 30 рублей и с таковыми из магазина все скрылись…
В квартиру крестьянки Агафьи Митряковой, находящуюся на Мышьяковской выселке, явились трое неизвестных мужчин с револьвером и кинжалом в руках, которые потребовали у Митряковой выдать им денег. Последняя указала им на шкатулку, из которой один из злоумышленников похитил 2 рубля, и, не найдя больше денег, злоумышленники из квартиры скрылись. Полиции удалось задержать грабителей, которые потерпевшей Митряковой опознаны, но в преступлении в том они не сознались, объяснив, что они действительно были у Митряковой в гостях, но револьверов и кинжалов при себе не имели».
Поскольку все перечисленные грабители имели при себе револьверы, то формально подпадали под столыпинское определение «террорист» и «бунтовщик»! Следовательно, их (несмотря на то что никого не убили и даже не стреляли) ждала виселица или, как минимум, каторга.
При этом суды и казни отнюдь не являлись тайной за семью печатями. Наоборот, с целью устрашения народа сообщения о них постоянно, а точнее каждый день, публиковались в центральных и местных газетах. Например, 23 января 1907 года «Нижегородская земская газета» писала: «В Нижнем Новгороде 17 января военно-окружной суд, рассмотрев дело Спиридонова и Глазунова, обвиняемых в вооруженном сопротивлении полиции, кроме того – первый в покушении на ограбление артельщика московской дороги и убийстве урядника Кемаева, приговорить Спиридонова к смертной казни, Глазунов оправдан».
Далее временным военным судом было рассмотрено дело по обвинению Абрамова, Лебедева, Курынова, Золина и Иванова в разбойном нападении на лавку Гогина на Звездинке (13 декабря). Военный суд постановил признать всех обвиняемых виновными по 279-й статье XXII книги (так тогда назывался уголовный кодекс), причем Лебедева признать зачинщиком, Абрамова, Иванова, Курынова – сообщниками, а Золина – пособником. Приговором суда Абрамов, Иванов, Курынов и Лебедев приговорены к смертной казни через повешение, Золин к бессрочной каторге.
Некоторые экзекуции подробно освещались в местной прессе, причем дело не обходилось без откровенного смакования подробностей. «Смертные казни и приговоры в Нижнем Новгороде» – статью с таким не особо оптимистическим названием опубликовал все тот же еженедельник «Нижегородская земская газета» 25 января 1907 года. В ней описывались подробности очередной казни, происходившей на территории Нижегородского острога:
«В ночь на 20 января приведены в исполнение смертные приговоры военно-окружного суда над семью приговоренными: Николаем Павловичем Денисовым, Алексеем Федосеевичем Исаковым, Александром Афанасьевичем Юрьевым, братьями Иваном и Василием Михайловичем Цветковыми, Павлом Андреевичем Хиловым и Иваном Акимовичем Кирюшиным. Казнь осуществлялась через повешение, происходившее глубокой ночью во дворе 1-го тюремного корпуса. Для этой цели был выписан из Москвы специалист-палач, которому уплачено 500 рублей.
Во избежание волнений среди заключенных, приговоренных к казни вечером перевозили во 2-ю кремлевскую часть, распространив слух, что их увезли в Москву. В начале 3-го часа ночи из 2-й части двинулась процессия к тюремному замку конвоируемых пешей и конной полицией. Около 3 часов ночи присужденные к смерти находились уже в тюрьме. Незадолго до их прибытия в тюремный двор была введена рота солдат, а вокруг замка гарцевали конные стражники.
При въезде во двор Денисов спросил:
– А где наш эшафот?»
Далее газета сообщала:
«Вслед за тем раздался в „карете“ мотив революционного похоронного марша: „Вы жертвою пали в борьбе роковой“. Но тотчас печальная песня безнадежно оборвалась. Перед казнью некоторые из присужденных к смерти пили вино и закусывали, стараясь быть веселыми. Но это им плохо удавалось. Вскоре на четырех виселицах повисли тела присужденных. Один из осужденных, прежде чем вложить голову в петлю, крикнул: „Смотрите, как умирают анархисты-коммунисты!“
Спустя некоторое время были казнены и остальные трое. Затем все тела были нагружены в сани, отправлены на Петропавловское кладбище (ныне парк имени Кулибина. – Авт.) и преданы земле».
Следует отметить, что приговоренных к «столыпинскому галстуку» в Нижнем Новгороде всегда хоронили именно в нынешнем парке имени Кулибина
[34] ввиду его близкого расположения от тюрьмы на площади Свободы. Из расположенной здесь и сохранившейся по сей день церкви вызывали священника для отпевания. 500 рублей, заплаченные палачу, были по тем временам огромной суммой (зарплата рабочего составляла 12–13 рублей в месяц), так что казни обходились казне в копеечку. Но денег на это «святое дело» не жалели. Правда, палачей все равно не хватало, почему повешение нередко вынужденно заменялось расстрелом. Эту процедуру поручали солдатам из местных гарнизонов.
Понятно, что «военно-полевое» правосудие нередко приводило к судебным ошибкам и казни невиновных. Ведь свидетель того или иного преступления мог просто ошибиться, обознаться, а дознаватели в спешке могли что-либо напутать. О типичном таком случае, произошедшем в Черниговской губернии, рассказывала газета «Русское слово»:
