6 июля события уже стали принимать опасный для властей оборот. «Число не приступавших к работам и вновь прекративших таковые рабочих фабрично-заводских предприятий и типографий достигло ПО 000 человек, причем в фабричных районах столицы рабочие стали собираться в толпы, выкидывать красные флаги, петь революционные песни, снимать с работы не бастующих еще рабочих и останавливать движение трамвая», – писали газеты. Вечером того же дня на Выборгской стороне собралась бесчинствующая толпа, которая под пение революционных песен опрокинула восемь вагонов конки, а встретившиеся полицейские патрули закидала булыжниками. «Попытки остановить движение трамваев были на Сампсоньевском мосту, на Финляндском проспекте, Ньюстадской улице, Большом проспекте Петербургской стороны, – сообщали СМИ. – Толпа рабочих пыталась остановить движение вагонов конно-железной дороги. За демонстративныя выходки в течение дня задержано 45 человек».
При всем сходстве с событиями 10-летней давности, бросались в глаза и явные отличия. На сей раз в огромной толпе рабочих не выделялось каких-то ярких и харизматичных лидеров, каким был Григорий Гапон, восставшим не требовалось длительной подготовки и многодневных собраний с митингами. Петиций царю тоже никто уже не писал.
Дальше революционная волна стала нарастать как снежный ком. Число бастующих столичных рабочих за три дня увеличилось до 145 тысяч. Беспорядки начались в Ревеле (Таллин), Екатеринодаре, Харькове и других крупных городах. «Полиция без предупреждения стреляла в толпу…» «В столкновении ранены три офицера, пять околоточных надзирателей и одиннадцать городовых», – сообщали сводки из губерний. В Петербурге весь день 8 июля шли нападения на трамваи. В результате из пятисот вагонов было испорчено около двухсот. А на Приморской железной дороге рабочие повалили телеграфные столбы поперек рельсов.
9 июля огромная толпа рабочих Путиловского завода с красными флагами направилась в сторону Зимнего дворца. На одном из перекрестков ее встретил усиленный наряд полиции. Однако пролетариат это не смутило. Запев «Интернационал», путиловцы пошли в психическую атаку. Раздался один выстрел, второй. Тогда в ход снова пошло «оружие пролетариата». Под градом булыжников стражи порядка бросились в бегство. При этом некоторые запрыгнули в стоявшие на пути пролетки и отстреливались из них, как из красноармейской тачанки.
В Выборгском районе первыми забастовали заводы «Новый Айваз» и «Новый Лесснер». Толпы рабочих участвовали в беспорядках, забрасывая камнями полицию. Ну а в Невском районе бастовали почти все крупные заводы и фабрики, за исключением Обуховского и Вагоностроительного казенных заводов. «В Невском районе с утра бастовал Невский судостроительный завод, – сообщали СМИ. – Рабочие после митинга, в котором участвовало 4000 человек, вышли с пением и красным флагом. Большой наряд полиции стал наступать на толпу. Она бросилась назад и разбежалась по мастерским. Администрация завода убедила рабочих выйти. Полиция за это время куда-то исчезла».
Только казаки, сумевшие вовремя перекрыть подходы к дворцу, а также срочный развод мостов через Неву остановили толпу на пути к Зимнему дворцу!
Однако применять войска в этот раз власти не решились. Во-первых, из страха перед событиями 10-летней давности, во-вторых, учитывали сложную международную обстановку. «В министерстве внутренних дел состоялось совещание, на котором обсуждался вопрос о прекращении забастовочного движения в России, – писал „Коммерсант“ 11 июля. – Предложение о принятии репрессивных мер отвергнуто. Решено придерживаться выжидательной тактики». Но при этом была арестована редакция большевистской газеты «Трудовая правда» и часть руководителей забастовки.
Между тем в ситуацию вмешались сами заводчики. Они попросту закрыли все бастовавшие заводы, уволили всех рабочих, потребительские заводские лавки прекратили продажу товаров в кредит, а владельцы домов потребовали покинуть квартиры. Это был неожиданный, причем спланированный экономический удар по бастовавшим. Который дал временный эффект. 12 и 13 июля число демонстрантов на улицах резко сократилось, а 14-го частично возобновилась работа на некоторых фабриках. Однако в тот же день массовые забастовки начались в Риге и Николаеве. Но уже через несколько дней антиправительственные манифестации сменились шествиями обратной направленности…
Ну а в Нижнем Новгороде пока было относительно спокойно, но революционное Сормово было готово в любой момент присоединиться к Москве и Питеру. 11 июля в Канавине открылась Нижегородская ярмарка. Однако, не в пример прошлым годам, когда торговые ряды заранее заполнялись заморскими и отечественными товарами, а многочисленные гостиницы и доходные дома – купцами и торговцами, здесь царили уныние и пустота. И это неудивительно: ведь в 1914 году страну накрыла невероятная засуха. «Теперь уже всем очевидно, что Россию постигло страшное бедствие, – сокрушался „Нижегородский листок“. – Бедствие неурожая и голода из страшного призрака для многих регионов превратилось в неумолимую действительность». Кроме всего прочего, многие пароходчики оказались на грани разорения из-за роста цен на топливо, вызванного упомянутой забастовкой бакинских рабочих. Так что везти на ярмарку было попросту нечего и не на что…
… И восстало царство на царство
В этих условиях обыватели поначалу не обратили особого внимания на опубликованный в газетах 11 июля австрийский ультиматум Сербии. Ну, ультиматум и ультиматум, подумаешь, беда какая! У нас тут дышать нечем, жрать нечего, революция начинается, а эти сербы сами разберутся!
Поэтому огромные заголовки «Война России с Германией» и «Война объявлена!», напечатанные в газетах в воскресенье 19 июля (2 августа по новому стилю), для одних стали громом среди ясного неба, а для других подтверждением, что недавние знамения были не случайными! «… Также услышите о войнах и военных слухах», а потом «восстанет царство на царство», – сообщала Библия. Еще немного, и из-за угла появятся зловещие всадники апокалипсиса.
«Россия действует, никогда не уклоняясь от своего исторического призвания защитницы славян. События последних лет слишком на памяти, чтобы требовалось доказывать, что нарушение добрых отношений между Австро-Венгрией и Россией зависело не от нас. Не мы, а Германия приравняла защиту нами славян к разрушению ее союзницы. Отказаться от защиты наших единоверцев и единомышленников в угоду интересам Австрии значило бы для России отказаться от самой себя, от своего прошлого», – писали газеты 21 июля.
Весть о начале войны, которую еще не называли ни «первой», ни «мировой», ни «великой», в одно мгновение затмила новости о засухе, лесных пожарах, начинавшемся в стране голоде, массовых беспорядках, стачках и забастовках. Какая теперь революция! От развернувшихся событий дух захватывало! «На самом деле этого ожидали, о возможности войны говорили, но относили ее всегда к более или менее отдаленному будущему, – писали газеты. – Но это более или менее отдаленное будущее, как всегда случается, наступило совсем внезапно, упредив все ожидания… „В момент опасности и испытания, – говорит видный член кабинета министров, – Россия должна быть единой, и все вопросы, вызывающие политическую рознь, должны отступить на задний план. То, что мы переживаем сейчас, столь прекрасно и могуче, что в этом чувстве, как в очистительном огне, сгорят наша рознь и злоба“».
