Суеверные люди тут же назвали происшествие дурным знамением. И в общем-то, оказались правы! В августе 1914-го трудности с ярмарочной торговлей и упадок традиционно связанной с ней жизни всем казались временными. Скоро немцам крышка, и все вернется на круги своя. Конечно же никто не предполагал, что знаменитая волжская ярмарка в ее привычном виде умерла навсегда…
21 июля романтичный губернатор Борзенко обратился к нижегородцам с воззванием и призывом в сей грозный час доказать, достойны ли они любви царя: «Велики и серьезны минуты, переживаемые нашим возлюбленным Государем и Родиной, а потому на обязанности каждого истинного верноподданного лежит забота прежде всего своим примерным поведением доказать, что он достоин той любви и заботы, которую Государь проявляет к своему народу… Обо всякого рода недовольствах, реформах и забастовках нужно забыть, ибо ответственность перед богом за подобные злодейства будет непомерной».
Ну а для не согласных с этим 25 июля в газетах был опубликован приказ того же Борзенко о введении в Нижегородской губернии положения чрезвычайной охраны. Отныне за мелкие нарушения общественного порядка, например несанкционированные митинги, «хулиганство» вводилось относительно «либеральное» административное наказание (арест на 3 месяца либо заключение в тюрьме или крепости на тот же срок, либо огромный штраф в 3000 рублей). В то же время такие «антигосударственные злодеяния», как «умышленный поджог», «умышленное истребление либо приведение всех устройств, служащих для правительственного и общественного пользования», «сопротивление властям, военному караулу и полиции», «за устройство стачек и забастовок в правительственных, общественных и частных учреждениях», «изготовление и сбыт взрывчатых веществ», отныне подлежали рассмотрению не в обычных, а военных судах. Как это уже было при Столыпине.
Кроме того, были ужесточены наказания за «оскорбление войск, полиции и всех должностных лиц правительственных учреждений», «оглашение в печати сведений о Высочайших особах», «самовольное оставление места, предназначенного для жительства по распоряжению судебной и правительственной власти» и т. п.
Война позволила ввести положение чрезвычайной охраны во всех потенциально опасных с революционной точки зрения губерниях. Что дало возможность властям заблокировать любую неугодную политическую деятельность под предлогом особых военных условий. Причем без особых возражений со стороны общества и думцев. Война же! Божья воля! Какие теперь демонстрации и забастовки?!
Колесо истории, как казалось, повернулось вспять. «Тот огромный подъем патриотических чувств, любви к родине и преданности к престолу, который как ураган пронесся по всей земле нашей, служит в моих глазах, да, я думаю, и в ваших, ручательством в том, что наша великая матушка Россия доведет ниспосланную ей Господом Богом войну до желанного конца», – пафосно заявил царь на приеме членов Госсовета и Госдумы. «От мала до велика все поняли значение и глубину развернувшихся событий», – высказался в ответ любитель сентиментальных речей председатель Думы Михаил Родзянко. – «Объявлена угроза благополучию и целостности государства, оскорблена народная честь, а честь народная нам дороже жизни. Пришла пора явить всему миру, как грозен своим врагам русский народ, окруживший несокрушимою стеной своего венценосного вождя с твердой верой в небесный промысел». На царя речь произвела должное впечатление, и он прослезился. Пустили слезу и другие.
«Великий князь Николай Николаевич подошел ко мне, обнял меня и сказал:
– Ну, Родзянко, теперь я тебе друг по гроб. Все для Думы сделаю. Скажи, что надо», – вспоминал господин председатель
[41].
После этого Госдума, позабыв прежние склоки и оппозиционные настроения, единогласно приняла все кредиты и законопроекты, связанные с ведением войны. Только социал-демократы воздержались от голосования. Ну, расчувствовавшийся Родзянко толкнул в Думе еще одну пафосную речь: «Народ наш миролюбив и добр, но страшен и могуч, когда вынужден за себя постоять. „Смотрите, – можем мы сказать, – вы думали, что нас разделяют раздор и вражда, а между тем все народы, населяющие Россию, слились в одну братскую семью, когда общему отечеству грозит беда. И не повесит головы в унынии русский богатырь, какие бы испытания ему ни пришлось пережить. Все вынесут его могучие плечи, и, отразив врага, вновь засияет миром, счастьем, довольствием единая, нераздельная родина во всем блеске своего несокрушимого величия“».
Метод «отжига»
Главным мифом, который многие по сей день раздувают и культивируют, является то, что Россия «не хотела войны», «была в нее втянута», а потом «предатели и шпионы», воспользовавшись трудностями, организовали на иностранные деньги революцию.
Факты же говорят о том, что для самодержавия «восстание царства на царство», напротив, было как раз на руку и вовремя. Вовсе не война спровоцировала революцию, а, наоборот, начинавшуюся революцию удалось временно погасить благодаря войне. Прямо как упоминавшийся выше метод «отжига» против лесного пожара.
Парадокс августа 1914 года заключается в том, что начавшейся войне радовались почти все. Царь надеялся, что победа наконец поставит его в один ряд с такими великими предками, как Петр I, который прорубил окно в Европу, Екатерина II, которая присоединила Крым и Восточную Польшу, и Александр I, который «до Парижа дошел» и присоединил к России Варшаву, Молдавию и Финляндию.
Правительству и чиновникам тоже грезилась громкая победа, которая заставит забыть о либерализме-марксизме, а революционных червей вынудит закопаться поглубже.
Думцы и олигархи понимали, что во время войны царю придется больше считаться с депутатами, и надеялись укрепить свое влияние.
Церковь тоже радовалась, ведь война позволяла отложить на неопределенное время вопрос о реформах, а спрос на молитвы во время сражений конечно же резко возрастал.
Революционеры же радовались войне, потому что она неизбежно должна была подорвать экономику, привести к многочисленным жертвам и окончательно подорвать авторитет царского режима.
Ну а журналисты и писаки многочисленных газет просто предвкушали, сколько интересных тем появится!
Хотя понятно, что выиграть войну гнилое самодержавие не могло! А куда нас привели «защита славян» и безграничная «любовь к царю», всем известно. Что же касается патриотизма, то в России никогда не понимали разницу между любовью к Родине как чувством (которое имеет устойчивый характер) и любовью к Родине как сиюминутным аффектом (который быстро проходит). Впечатлительное русское общество в августе 1914 года действительно пережило мощнейший аффект, который на короткое время объединил людей разных социальных групп и даже противоположных взглядов. Однако аффекты, ввиду их кратковременности, требуют постоянной подпитки, новых громких событий, причем благоприятных, подтверждающих и возобновляющих первое впечатление. Для этого нужны были регулярные громкие победы. В противном случае, как это и показал дальнейший ход событий, порыв всеобщего единения мог быстро иссякнуть, а что еще хуже, привести к обратным аффектам. Попросту смениться с плюса на минус. Ну а подменить собой чувства (которых в действительности не было) аффекты при всем желании не в состоянии.
