Глава 1
Удар молнии. Атака акулы. Выигрыш в лотерею.
Нет. Я все зачеркнула. Слишком банально.
Постучала ручкой по губам.
Редкость. Что было редкостью? Мясо, подумала я и тихонько хихикнула. Для песни в самый раз.
Еще несколько раз провела ручкой по словам, зачеркивая их до неузнаваемости, а затем написала одно слово. Любовь. Теперь в моем мире она была редкостью. Романтическая так точно.
Моя соседка по парте Лорен Джеффрис прочистила горло, и только тогда я заметила, как в классе стало тихо, а я снова погрузилась в себя, отгородившись от окружающего мира. Со временем я научилась не высовываться, справляться с редким нежелательным вниманием. Я прикрыла учебником химии свой блокнот, в котором было что угодно, только не заметки по этому предмету, и медленно подняла голову.
На меня смотрел мистер Ортега:
– Добро пожаловать обратно на урок, Лили.
Все засмеялись.
– Уверен, вы записывали ответ, – сказал учитель.
– Разумеется. – Главное вести себя невозмутимо, как будто у меня нет чувств.
Как я и надеялась, мистер Ортега оставил меня в покое и перешел к объяснению предстоящей на будущей неделе лабораторной работы и тому, что нужно прочитать для подготовки к ней. Поскольку он так легко позволил мне соскочить с крючка, я решила, что смогу незаметно ускользнуть после урока, однако, когда прозвенел звонок, учитель подозвал меня к себе:
– Мисс Эбботт? Уделите мне минутку своего времени. – Я бросилась придумывать хороший предлог, чтобы уйти со всем классом. – Вы должны мне по меньшей мере одну минуту, ведь последние пятьдесят пять вы явно уделяли не мне.
Последний ученик покинул класс, и я подошла поближе к мистеру Ортега.
– Простите, мистер Ортега, – пролепетала я. – Мы с химией не в ладах.
Он вздохнул:
– Это улица с двусторонним движением, и вы со своей стороны ничего не сделали.
– Знаю, но я постараюсь.
– Да, постараетесь. А если я еще раз увижу на своем уроке этот блокнот, то заберу его.
Я едва сдержала стон. Как ежедневно выдерживать пятьдесят пять минут пытки, ни на что не отвлекаясь?
– Но мне нужно делать заметки, – пробормотала я. – По химии. – Даже не помню, когда последний раз делала хоть одну заметку по химии, не говоря уже о нескольких.
– Вам вполне хватит одного листка, и его вы будете показывать мне в конце каждого урока, – сказал учитель.
Я прижала к груди свой зелено-фиолетовый блокнот. В нем жили сотни идей для песен и стихов, незаконченные куплеты, наброски и эскизы. Он был моим спасательным кругом.
– Это слишком жестокое наказание. – Я понурила голову.
Мистер Ортега хохотнул:
– Помочь вам пройти мой предмет – моя работа. И вы не оставили мне иного выбора… – Я могла бы предложить ему целый список иных вариантов. – Думаю, мы пришли к соглашению.
Не стала бы называть это соглашением. Соглашение подразумевает обоюдное решение, а это скорее распоряжение, приказ… указ…
– Вы хотите еще что-то сказать? – спросил мистер Ортега.
– Что? Ой, нет. Я поняла. До завтра! – крикнула я.
– Никакого блокнота, – крикнул он мне вслед.
Когда дверь за мной закрылась, я снова открыла блокнот и на уголке страницы записала слово «указ». Хорошее слово. Нераспространенное. Пока я писала, врезалась в кого-то плечом и едва не упала.
– Разуй глаза, Магнит, – брякнул какой-то старшеклассник, которого я даже не знала.
Прошло два года, а люди до сих пор помнили это прозвище. Я никак не отреагировала, но, когда парень прошел мимо, представила себе, как бросаю свою ручку, словно дротик, ему в спину.
– Выглядишь так, будто готова кого-то убить, – подойдя ко мне, сказала моя лучшая подруга Изабель Гонсалес.
– Почему все до сих пор помнят эту дурацкую речовку, которую придумал Кейд? – проворчала я. Прядь темно-рыжих волос выбралась из ленточной ловушки и упала мне на глаза. Я заправила ее за ухо. – Она даже не в рифму.
– Речовка и не должна рифмоваться, – парировала Изабель.
– Знаю, – согласилась я. – Но я говорила не об его умении писать речовки, а о том, что ребята не должны ее помнить. До сих пор… Прошло больше двух лет, в ней ведь нет ничего запоминающегося.
– Прости, – улыбнулась Изабель, подхватывая меня под руку.
– Ты не должна за него извиняться. Он больше не твой парень. Да и вообще, я не хочу, чтобы ты меня жалела.
– Но мне правда жаль. Это глупо и по-детски. Думаю, сейчас ребята тебя так называют уже по привычке, а не вспоминают речовку.
Согласиться я с подругой не могла, однако решила закрыть эту тему:
– Мистер Ортега запретил мне брать блокнот на свой урок.
Изабель захихикала:
– Ну ничего себе. И как же ты будешь жить без одной из своих конечностей?
– Не знаю, и именно на химии. Как вообще это можно слушать?
– Мне нравится химия.
– Позволь перефразировать. Как это может слушать любой нормальный человек?
– Это ты себя называешь нормальной?
Я склонила голову перед Изабель, признавая ее победу.
Мы остановились у развилки сразу за зданием В. Розоватый скалистый ландшафт вдоль дорожки сегодня казался особенно пыльным. Носком красной кроссовки я откинула несколько камешков с дорожки.
Аризонский ландшафт способствовал сохранению водных ресурсов, но меня он вблизи мало вдохновлял. Чтобы придумать достойные блокнота строки, приходилось наблюдать за ним издалека. При этой мысли я подняла голову. Бежевые здания и толпы студентов были не слишком лучше камней.
– Так что, на ланч у нас имитация мексиканской еды? – спросила я Изабель, когда нас обошла компания Лорен и Саши.
Изабель прикусила губу, и на ее лице отразилось беспокойство.
– Габриель хочет встретиться со мной вне кампуса, у нас сегодня двухмесячная годовщина. Это ничего? Я могу отказаться.
– Точно, двухмесячная годовщина. Уже сегодня? Я оставила твой подарок дома.
Изабель закатила глаза.
– И что ты мне приготовила? Самодельную книгу о том, что парням нельзя доверять?
Ахнув, я положила руку на сердце.
– Это совсем на меня не похоже. К тому же та книга называлась «Как понять, что он эгоистичная свинья». Ну да ладно…
