– Я бы также гипотетически захотел пригласить тебя в кино, хотя кино мне вообще-то не нравится из-за всей этой ситуации с путаницей лиц.
– Какое кино?
– То есть какой фильм?
– Мне нужно знать, захочется ли мне его посмотреть.
– А не достаточно ли просто побыть со мной рядом, гипотетически держась за руки в темноте?
– Мне по крайней мере нужно знать, что за фильм мы станем смотреть.
– Ага. По-моему, там должно быть всего понемногу. Комедии. Драмы. Действия. Тайны. Романтики. Любви.
– Похоже на по-настоящему хороший фильм.
– А ты будешь во время сеанса держать меня за руку?
– Наверное.
– Ладно. Пока что приму «наверное». Мне бы также хотелось пригласить тебя поужинать, до фильма или после, как скажешь, и абсолютно точно хотелось бы проводить тебя до дома.
– А если мне захочется протанцевать до дома?
– Я твой покорный слуга.
Ой ли? Серьезно? Мое сердце выпрыгивает из комнаты, скачет по коридору за дверь прямиком на улицу.
– Но после того как я протанцую с тобой до дома, мне бы захотелось тебя поцеловать.
– Да?
– Точно.
Теперь моего сердца на земле уже не найти. Я вижу, как оно пролетает мимо Луны и звезд и исчезает в другой галактике.
– Гипотетически.
– Ну, ладно, я бы позволила тебе себя поцеловать.
– Гипотетически.
– Нет. Однозначно.
Когда мы заканчиваем разговор два часа спустя, на дисплее часов уже 01.46. Остаток ночи я лежу и жду, пока сердце вернется на место у меня в груди.
Следующие восемь дней
Джек
В понедельник за обедом я сижу напротив Кама и Сета, которые прижались друг к другу локтями. Я набрасываю варианты оформления робота Дасти, и меня впервые охватывает вдохновение – я вижу все это и наконец-то знаю, что делаю, и кровь стучит в висках, а сердце в груди, словно я только что пробежал марафон и прорвался к финишу. Ничего, ровным счетом ничего не может остановить моего творческого порыва, пока Сет не произносит:
– Слушай, мы тут с Камом нашли кое-что, что поможет тебе в твоей ситуации.
Я поднимаю на него несколько затуманенный взгляд, потому что мысли мои находятся на лежащей передо мной бумаге, а не в школьной столовой. Сет скалится, как шакал, и что бы ни было у него на уме, я это слушать не желаю.
Однако я спрашиваю чертовски осторожным тоном:
– В какой такой ситуации?
Сет изо всех сил тычет Кама локтем в бок, отчего тот рассыпает жареную картошку, которую собирался заглотить.
– Черт тебя подери, Пауэлл.
– Я вчера вечером кое-что нарыл, – продолжает Сет и достает из кармана листок бумаги.
– Господи! Порнуха? – Надо было сообразить. Я снова принимаюсь рисовать.
– Да нет же! – На самом деле у него хватает духу обидеться, хотя, насколько мне известно, Сет считает, что Интернет изобрели ради двух вещей: порнухи и покера. – Номер один. С ними легко говорить.
– С кем легко говорить? – Я продолжаю делать наброски.
– С толстыми девчонками. – Я так резко вскидываю голову, что чуть не сворачиваю себе шею. Он пытается сохранить серьезный вид, но сдержаться не может – уже хихикает.
– Номер два. Красивые женщины не всегда милые.
– Это точно, – вставляет Кам.
– Ты что мне такое тут читаешь? – спрашиваю я.
– «Десять главных причин встречаться с толстыми девчонками». В онлайне нашел. – Он помахивает бумажкой, потом снова подносит ее к лицу, что-то читает про себя и начинает завывать. Я пытаюсь выхватить у него листок, но он заводит его за голову. – Номер три…
Кам вырывает у него бумажку и подает мне. Я комкаю ее в шарик и собираюсь швырнуть через зал в мусорную корзину, но мне не хочется, чтобы ее кто-то оттуда выкопал, так что я сую ее себе в задний карман. Нагибаюсь через стол и даю Сету по лбу.
Тот продолжает смеяться.
– Придурок, – говорит Кам и запихивает в рот остатки жареной картошки.
Я знаю, Сет думает, что всех рассмешил, но внутри у меня все горит, словно я вдохнул дым с лесного пожара.
– Оставь ее в покое, брат. Я серьезно.
– Ух ты. Конечно, конечно, хозяин. Как изволите.
Он вытирает слезы с глаз и пытается отдышаться. С минуту он сидит спокойно, а потом, хихикнув, снова разражается хохотом.
Я пытаюсь не обращать на это внимания. Кому какое дело, что они думают? Я говорю себе, что дело не в том, что она толстая. Не это меня волнует. Я вообще не волнуюсь. Просто хочу, чтобы меня оставили в покое. Оставили нас в покое. Но в голове мелькает мысль: «А если у тебя это несерьезно? А если это твой идентификатор?»
– Ты круглый идиот, Сет Пауэлл, – заявляю я, собираю свои наброски, недоеденный обед и ухожу от них подальше.
Либби
Список подавших заявки на кастинг в спортивно-танцевальный коллектив «Девчата» висит на двери кабинета Хизер Алперн. Пока что записались семь девушек. Я – номер восемь. Джейви подает мне ручку, я наклоняюсь и вписываю свое имя. За спиной слышится:
– О Господи, ты тоже решила попробовать?
Кэролайн Лашемп смотрит на меня сверху вниз с такой жуткой притворной улыбкой, что делает ее похожей на королеву красоты, ставшую серийной убийцей.
Я отвечаю:
– О Господи, откуда ты узнала?
Она, хлопая глазами, пялится на меня, потом на мое имя в списке, затем на Джейви и снова на меня.
Я продолжаю:
– Только представь – мы можем оказаться в одной команде. – И тут я обнимаю ее своим самым плотным захватом. – Увидимся на кастинге!
От смеха Джейви еле держится на ногах. Она петляет по коридору, словно пьяная. Наконец она выпрямляется и перестает хохотать, чтобы спросить меня:
– Так что ты решила насчет ситуации с Аттикусом? Обследовалась или нет?
– Не обследовалась. Я решила, что ему все-таки лучше было знать.
– Как всегда.
На вождении нас распределяют по трое на машину, и поскольку группа состоит в основном из десятиклассников, оставшиеся девятиклассники оказываются вместе: Бейли, Тревис Кирнс и я.
Я почти уверена, что Тревис под кайфом. Он то и дело выдает с заднего сиденья комментарии типа:
– Давай жми, толстуха… Лети как ветер… Разгони ее… Покажи всему миру, на что ты способна… Надави своей прекрасной ножкой на педаль газа… Отправь нас на луну, сестрица… или хоть в Инди… Отвези нас в Инди… Отвези нас в Инди… В Инди… Инди… Инди… (Дальше неразборчивые слова, сопровождаемые безумным смехом.)
