– Цинично. По крайней мере, не слишком оптимистично, верно? – вздохнула Брук. – Но счастье и любовь возможны. А вот продлятся ли они – зависит исключительно от вас. Думаю, вы со мной согласитесь.
– И то и другое требует труда, – заявил он.
– Не столько труда, сколько немного усилий. А может, ни того, ни другого, только веры и упорства в достижении цели.
– Да вы еще и философ? – вскинул брови Доминик. – Клянусь, вы полны сюрпризов.
Но Брук не отпугнул его пренебрежительный тон.
– Насчет того, будто вам безразлично, дурочка ли ваша жена: неужели вы хотите, чтобы это качество перешло вашим детям? Поэтому позвольте вам не поверить.
– У меня не будет шансов обнаружить это, не так ли?
Она застыла. Тема оказалась опасной, и здесь было не место для споров, тем более что она не могла шевельнуться, не задев его, поскольку прижималась к нему коленями, и если подалась бы вперед, дотронулась бы до его правого бедра и бока. Она даже не сможет выйти отсюда, если не пролезет над ним.
Поэтому Брук мудро предпочла не отвечать. Открыла мешок с одеялами, вынула еще два и отдала одно Доминику. Он сложил его и сунул под голову вместо подушки. Он все еще сгибал колени, иначе ноги оказались бы под дождем.
– Поспите, – посоветовал он. – До утра недалеко. А если вас начнут будить призраки, не обращайте внимания.
– К-какие призраки? – пролепетала Брук.
– В некоторых старых замках и руинах сторожевых башен, говорят, живут привидения. Сам я никогда в них не верил, но кто знает?
– И в этом тоже они водятся?
– Понятия не имею. Но в любом случае призраки безвредны, так что прошу не кричать. Со сна я плохо реагирую на вопли.
Брук снова закатила глаза. Не скажи он это, она бы посчитала, что он не шутит. Непонятно, что он затеял сегодня: поддразнивает, поддевает, говорит чушь, словно чувствует себя в ее обществе вполне непринужденно, хотя все еще пытается оттолкнуть ее.
Но, несмотря на то, что он закрыл глаза, давая знать, что с разговорами покончено, она не хотела лежать рядом с ним. Хотя вряд ли она сумеет заснуть сидя, как бы сильно этого ни хотела. Больше ей не было холодно, наоборот, становилось слишком жарко при мысли о необходимости спать рядом с ним. Но она все равно накинула на себя одеяла и осторожно легла на бок, спиной к нему.
Пришлось тоже согнуть колени, потому что мешали его ноги. Но при этом Брук была вынуждена прижаться к Доминику спиной. Какое унижение! Она надеялась, что он спит и не заметит, что она снова касается его и ерзает, чтобы улечься поудобнее.
– Если не прекратите вертеться, нам сегодня не заснуть.
Она была не совсем уверена в том, что именно он имеет в виду, но тут же оцепенела. Последней мыслью перед тем, как она уплыла в сон, была мысль о том, как приятно ощущать его тепло, несмотря на вой ветра и неустанный стук дождевых капель о камни.
Глава 27
Проснувшись, Брук обнаружила, что обвилась вокруг Доминика, но и он тоже обвился вокруг нее. Каким образом они ухитрились так переплестись во сне?
Должно быть, она повернулась к нему, потому что ее голова лежала у него на груди. Он высунул одну ногу наружу, но дождь, к счастью, уже прошел. Другая нога вклинилась между ее бедрами, так что ее нога уж точно онемела. Но она не спешила шевельнуться и узнать, так ли это, потому что сгорит со стыда, если он проснется и увидит ее в такой позе, словно она всегда мечтала спать у него на груди.
– Вы так крепко спали, что не слышали шума.
Брук зажмурилась, словно это могло убрать румянец, разлившийся по щекам.
– Какого шума? – пропищала она, думая об упомянутых ночью призраках.
– Ночью лошади спаривались.
Глаза Брук загорелись.
– Правда?
Доминик приподнялся на локте, отчего ее голова скользнула на его предплечье. Зато теперь он смотрел на нее сверху вниз.
– Вы не расстроены?
– Наоборот! Я надеялась когда-нибудь завести конеферму. Это будет хорошим началом.
– Кто говорит, что жеребец останется вам? Я беру за случку кобылы с Ройялом пятьсот фунтов.
– Поскольку я ни о чем с вами не договаривалась и не подписывала никаких контрактов и виноваты вы, потому что не стреножили жеребца на ночь, можете об этом забыть.
– Правда? – спросил он, медленно проводя пальцем по ее щеке. – Но мужья и жены находят иные способы поторговаться.
– Мы не…
Слово «женаты» потерялось под его поцелуем.
Брук не пыталась отвернуть лицо, тем более что на кону стояло будущее ее конефермы. А потом вообще перестала думать обо всем. Совсем.
Вкус его губ пьянил. Она приоткрыла рот, впуская его язык. Ее рука нежно гладила его шею под косой. Его рука нависла над ее грудью. Доминик просто провел ладонью над соском, отчего тот отвердел и напрягся. Брук охватил приятный озноб. Его пальцы сомкнулись на ее груди и нежно сжали.
Должно быть, она ахнула от поразительных по силе ощущений. Должно быть, просила его не останавливаться. Но в любом случае его поцелуи становились все более пылкими и страстными. Его колено раздвинуло ее бедра, уперлось в развилку между ними. На этот раз Брук действительно ахнула, но он снова поймал ее вздох губами. Его ласки вызывал приятные ощущения, хотя она чувствовала сильнейшее желание потереться об него всем телом. Голова ее шла кругом. Она не знала, как отвечать, когда он ласкал ее груди и гладил языком ее язык.
Что это с ней творится? Что он делает с ней? Почему ей хочется ласкать его в ответ?
Но пространство было таким тесным, что не давало места для маневра, возможности сделать то, что Брук хотела по-настоящему. Она была поймана в ловушку его тела, но он мог…
Поцелуи неожиданно прекратились.
– Как бы сильно вы этого ни хотели, я не возьму вас. Иначе вы никогда не покинете Россдейл.
Она не сразу поняла, что он хвастается своим мужским достоинством, а когда поняла, невозмутимо спросила:
– Воображаете, будто так хороши в постели?
– В постели? Говорят, да.
– Вы настолько примитивны, чтобы этим гордиться?
Он пожал плечами, но все же ответил:
– Возможно.
Брук хотелось расхохотаться или ударить его по голове. Это он серьезно или снова подтрунивает над ней? Судя по улыбке, последнее. Она снова подумала, что теперь он чувствует себя в ее присутствии гораздо более свободно, а может, даже испытывает к ней некоторую симпатию.
Но она тут же прогнала эту мысль. Учитывая все сказанное и сделанное, Брук очень в этом сомневается. И вдруг ее осенило. Неужели он только что обвинил ее в том, что она его вожделеет?
