– Что заставило вас думать, будто я хочу…
Он прижал палец к ее губам.
– Нет смысла протестовать, когда все видно в ваших глазах, в ваших нежных прикосновениях. Но если думаете, что способны, словно по волшебству, заставить себя полюбить, сильно ошибаетесь.
Он сел, очевидно, собираясь выйти.
Брук была расстроена тем, что столь удивительные поцелуи закончились таким печальным образом.
– Вы не смеете винить меня в том, что только что произошло, – сказала она.
– Я виню вовсе не вас, а вашу лошадь. Я очень давно не слышал, как спариваются лошади. Во всем этом есть что-то первобытное.
Говоря это, он так пристально смотрел ей в глаза, что она почувствовала себя завороженной. Хищный блеск, который она иногда замечала в его взгляде, сейчас не казался опасным, скорее он воспринимался как признак страсти. На секунду Брук показалось, что он ее желает.
Но тут она грустно покачала головой. Этого просто не может быть.
Доминик снова улыбнулся, хотя на этот раз его улыбка казалась издевательской.
– Я, разумеется, не возражаю против вашего пребывания в моей постели, но предупреждаю, вне ее доверия не ждите. Здесь вы не найдете любви и счастья, Брук Уитворт. Детей – да, возможно, и даже больше, чем вы захотите, но в остальном – ничего. У вас еще есть время сбежать.
Разумеется, есть. По крайней мере, так считает он. Может, рассказать ему об угрозе отца запереть ее в сумасшедшем доме? Или отравить его, как советовал брат? Она определенно жаждала отравить его прямо сейчас.
Когда он вышел седлать лошадей, Брук встала. Сунула одеяла в пустой мешок, схватила другой, с провизией и, подумав о том, не оставить ли еду белой собаке, на случай, если она вернется сюда после их отъезда, все же съела все сама. Брук не была голодна, но надеялась, что Доминик проголодался.
Брук увидела, что солнце уже встало. Как чудесно было оказаться в его лучах! При солнечном свете все вокруг воспринималось иначе. Прошлой ночью развалины замка выглядели такими зловещими! Теперь же казались прекрасными, хотя во дворе и темнели большие лужи.
Брук огляделась, но нигде не увидела белой собаки, хотя Вулф шнырял повсюду, обнюхивая каждый уголок.
– Я рад, что нашел вас.
Неужели она действительно это слышит? Но Доминик стоял спиной к ней, затягивая подпругу, так что она не была уверена, что он произнес именно эти слова, предполагавшие нечто совсем иное, чем сказанное им в каморке.
– Почему? – выдохнула она.
– Потому что ваша кончина на пустошах дала бы принцу именно то, чего он желает: причину лишить меня всего состояния и бросить в тюрьму или повесить.
Какая неромантичная тема! Ей следовало бы помнить о его неприязни к ней вместо того, чтобы придавать значение словам, которые просто не могли быть правдой.
– Очень сомневаюсь, – все же возразила Брук. – Теперь принц стал завзятым моралистом и приобрел много сторонников. Он не стал бы наказывать вас и бросать в тюрьму за то, чего вы не совершали.
– Особы королевской крови, – презрительно рассмеялся Доминик, – как известно, веками прибегали к любым средствам…
– И кстати, – перебила она, – почему вы не отказались искать меня прошлой ночью? Должно быть, вам пришлось часами скакать под дождем…
– Да, но я едва не поддался искушению бросить поиски.
Он не ответил на ее вопрос прямо, но протянул руку, чтобы помочь сесть на лошадь. Брук шагнула к нему, но проигнорировала предложение, поскольку была вполне способна вскочить на Ребел самостоятельно. Конечно, такие вещи леди не подобают, но эта ситуация вообще не для леди.
Она поставила ногу в стремя и настойчиво спросила:
– И все же почему…
Но тут же осеклась и охнула, когда он подтолкнул ее под ягодицы, так что она мигом оказалась в седле.
– Я уже объяснял – самосохранение, – ответил Доминик и, отойдя, принялся привязывать мешки к седлу.
Отъехав от руин, Брук оглянулась, гадая, не покажется ли красивый белый пес, не проводит ли их взглядом? Где же он все-таки живет?
– Доминик, Йен Шоу разводит собак?
– Нет.
– Уверены?
– Я уверился, когда нашел Вулфа.
Значит, собака действительно потерялась. Нужно как-нибудь приехать сюда, когда будет сухо, и помочь ей найти дом. Это самое малое, что она может сделать после того, как пес помог ей отыскать убежище, в котором можно переждать бурю.
Глава 28
– Никогда больше не смей пугать меня так! – вскричала Алфрида, подбегая к Брук, стоявшей у входа в конюшню.
– Все в порядке, – заверила та. – Помощь пришла с совершенно неожиданной стороны. Позже я все тебе расскажу.
– По крайней мере, лорд Вулф тебя нашел. Теперь я склонна думать о нем лучше.
– Не стоит, – отмахнулась Брук. – Он поехал искать меня лишь потому, что боялся, что если я умру на пустоши, принц его повесит.
Вулф вышел вслед за ней из конюшни, словно по-прежнему искал ее следы. Но сейчас он впервые с того момента, как ее нашел, подошел к ней. К удивлению Брук, он снова обнюхал ее туфли и заскулил. Странно!
Она покачала головой и сказала псу:
– Тебе нужно решить раз и навсегда, Вулф, будем мы друзьями или нет. По крайней мере, не стоит быть таким нерешительным.
Она снова посмотрела на Алфриду и со вздохом произнесла:
– Другой волк по-прежнему полон решимости выставить меня за дверь.
– Но ты же по-прежнему решительно настроена заставить его изменить мнение о тебе?
– Я из кожи вон лезу, чтобы осуществить свой план. Он ни разу не поблагодарил тебя за то, что помогла излечить его рану, хотя и признал, что ему стало легче. И он по-прежнему мне не доверяет. Словно подслушал мой последний разговор с братом.
– Какой разговор?
Брук оглянулась и увидела, что к ним подходит Доминик. Она чуть не застонала, но подумала, что скорей всего он почти ничего не слышал.
– Ничего особенного. Мой брат, как всегда, вел себя отвратительно, – отмахнулась она и ушла, увлекая за собой Алфриду.
Думая о горячей ванне и морковке, Брук прошла через кухню, чтобы приказать нагреть воды и взять морковь на случай очередной встречи с Вулфом. Вероятно, нужно проверить рану Доминика, прежде чем уютно устроиться в ванне. Если он, конечно, поднимется к себе в комнату. А ведь он вполне может завернуть совсем в другую комнату. Он кажется вполне живым и здоровым – благодаря Брук. И даже не прихрамывает на больную ногу!
Она вымыла лицо, руки и поспешно переоделась. Но ей не давал покоя один вопрос, который необходимо было выяснить прежде всего.
