Брук кивнула и поблагодарила монахиню. Она ожидала гораздо большего от этой поездки. Но когда они сели в экипаж, Харриет объявила:
– Мы едем в Севенокс. Элла могла умереть от кровотечения. Но ребенок, скорее всего, выжил. Я должна быть уверена.
Молодая монахиня даже не упомянула об Элле. Элла умерла два года назад. Если в Севенокс и растет осиротевший ребенок, это дитя какой-то другой леди, совершившей ту же ошибку. Харриет в надежде, что Элла каким-то образом инсценировала собственную смерть, идет на поводу своих желаний. Несмотря на то, что тело Эллы нашли. Но Брук была слишком расстроена, чтобы напомнить об этом матери.
Зато Алфрида, ожидавшая их в экипаже, немедленно спросила:
– И как мы найдем этого ребенка? Это как искать иголку в стоге сена.
– Если я поговорю с мэром и всеми священниками в Севенокс, наверняка окажется, что кто-то знает о супружеской паре, в прошлом году вернувшейся домой с младенцем. Когда это могло быть? В апреле? Мае? Или они вернулись домой, расстроенные и без ребенка? Если они привезли ребенка, которого давно ждали, наверняка поделились радостью с друзьями и соседями. Теперь я хочу поспать. Я устала. Прошлой ночью я была так взволнована, так надеялась, что нам удастся что-то разузнать, что совсем не спала.
Брук была совершенно подавлена, она ругала себя за то, что стремилась попасть в приют. Ей следовало сразу отвезти письмо Доминику вместо того, чтобы отдать монахине и наблюдать, как та его рвет. Это не было точным доказательством случайности смерти Элоизы, потому что на письме не стояло даты, но все же хоть что-то… И он никогда не поверит, если она попытается все передать на словах.
Сама Брук не устала, но оперлась на Алфриду, ища утешения.
– Ты действительно позволишь нам ехать в Севенокс неизвестно зачем? – прошептала Алфрида чуть позже, когда Харриет тихо похрапывала.
– Ты могла сказать ей, – прошептала в ответ Брук.
– Я не имею права указывать хозяйке, но, если ребенок выжил, скажи ей, что он, скорее всего, не имеет к ней никакого отношения.
– Если до этого дойдет, скажу, но мы, возможно, не найдем никакого ребенка. Так что она решит, будто он умер вместе с матерью, и, вне всякого сомнения, так и было. Но я не спешу вернуться в Лондон сегодня, больше того, предпочла бы вернуться в Лестершир.
– Не говори так. Там мужа не найдешь.
– Кто сказал, что я хочу найти мужа? Может, во время зимнего сезона я буду чувствовать себя иначе, но пока… очень трудно притворяться, будто беззаботно развлекаешься, когда я могу думать только о нем. Сегодняшний день был убийственным разочарованием, Фрида. Это был мой единственный шанс погасить его ярость из-за того, что, по его мнению, случилось с Эллой. Мой единственный шанс вернуть его.
– Вернуть?
– Я так надеялась, что наш брак станет началом новой жизни для нас, но так и не узнала, права ли…
Алфрида, должно быть, почувствовала, что сейчас Брук заплачет, потому что резко сменила тему, сообщив:
– Гейб совершенно выбит из колеи, он навестил меня перед отъездом из Лондона. Он был очень мрачен и не признался, в чем причина.
Брук отвела глаза.
– Я не знала, что он уехал. И что ты видела его после того, как мы перебрались в другой дом.
– Конечно, видела.
Брук встрепенулась:
– Как там Доминик? Он что-то говорил?
– К нему не подойти. И находиться рядом почти невозможно.
– Но он получил, что хотел. Почему же он не на седьмом небе от счастья?
– Гейб не знает. Волк держит все при себе и ходит мрачнее тучи. Возможно, всему причиной его мать, а он не может отчитать ее, потому что она все еще не выздоровела.
– Полагаю, он зол, поскольку, чтобы достичь цели, пришлось отдать угольные шахты, – предположила Брук. – Что же касается Гейба, он расстроился, узнав, что придется покинуть город вместе с Домиником и что больше вы не увидитесь.
– Нет, он пообещал, что они вернутся, просто не знает, когда именно. Но по пути в Лондон он тоже был не в себе. Меня так раздражало, что он не желает ничего рассказать, что я указала ему на дверь.
– Он приходил в дом?
– В мою комнату.
– Вот как, – буркнула Брук, даже не покраснев.
– Фрида, так ты выходишь замуж? – изумилась Харриет, как оказалось, вовсе не заснувшая.
– Он слишком молод для меня, – фыркнула Алфрида.
– Вовсе нет, – вставила Брук.
– Что же. Я достаточно счастлива наслаждаться им, когда бываю в соответствующем настроении.
Харриет закатила глаза, а затем снова попыталась заснуть. Брук тоже закрыла глаза, гадая, не потому ли Доминик не захотел увидеть ее перед отъездом, что был слишком зол на что-то? Возможно, это что-то – самоуправство матери? Он мог бы преодолеть эту злость, прежде чем… ах, кого она дурачит? У него не было причин приезжать к ней, а она лишилась своих.
Но Алфрида, должно быть, никак не могла успокоиться из-за их предполагаемого путешествия, потому что час спустя снова прошептала:
– Я думала, что мы отправились в эту поездку, чтобы доказать, что смерть леди Элоизы была несчастным случаем. Знаешь, если ребенок не умер вместе с матерью и сейчас находится в Севенокс, придется из кожи вон вылезти, чтобы остановить твою мать и не позволить ей потребовать, чтобы ребенка отдали ей. Почему Харриет приходит к ошибочным выводам? Ты сказала ей, что тело Элоизы нашли в Скарборо?
– Да, но она вбила себе в голову, что Элла инсценировала свою смерть, чтобы никто ее не искал.
– При том, что ее тело нашли?
– С украшением… – Брук осеклась и широко раскрытыми глазами уставилась на Алфриду: – Тело опознали только по украшению, с которым она не расставалась. В тот же день исчезла горничная с остальными драгоценностями. А если это ее убили и обокрали в тот день на берегу, а потом тело бросили в море? Элла могла доплыть до приюта.
– Женщина, которая приехала туда, чтобы родить, привезла с собой горничную.
Брук снова опустилась на сиденье. Она совершенно об этом забыла и хваталась за соломинку, как Харриет.
– Она могла поехать туда с другой горничной постарше, которую знала всю жизнь, вместо того, чтобы взять молодую служанку, которой не доверяла. Кроме того, они могли уплыть достаточно далеко, чтобы вообще не попасть в шторм.
– Но она все же умерла, хоть и в родах, – напомнила Алфрида.
– Да, но ребенок сейчас в Севенокс. Боже, Фрида, если бы я могла привезти туда Доминика, ее ребенок изменил бы все!
– И между семьями разгорелась бы новая война, уже по другой причине.
Брук проигнорировала это замечание и возбужденно произнесла:
– Прикажи кучеру ехать быстрее!
