— Я смогу это выполнить, — выпалила я, хотя не была полностью уверена в такой возможности.
Призвав на помощь мою способность настойчивого убеждения, я должна была разжечь костер под всеми мужчинами, задействованными в этой работе, — паяльщиком, металлистом, который изготовит основание горелки, литейщиком бронзы, подготавливающим филигрань для крыльев в соответствии с моими рисунками и основание с плавающими листьями лилий по моей модели из воска. Я знала: можно рассчитывать на Мэри Маквикар как резчика, чтобы она приходила пораньше, пока работа не будет завершена. Я хотела заняться подбором сама.
— Второй экземпляр заменит прототип в демонстрационном зале, — продолжил мистер Тиффани, — а третий поедет на Всемирную выставку в Париже в следующем году. Это должно быть чем-то из ряда вон выходящим, чтобы удар хватил Ла Фаржа прямо на месте.
Вот он, мой шанс!
— Что касается Парижа, то как насчет низкого, широкого мозаичного основания с небольшой выпуклостью, никаких заплечиков, и прямоугольных кубиков мозаики голубого и зеленоватого цвета, расположенных концентрическими кругами для изображения пруда? Это в самом выгодном свете продемонстрирует ваше радужное стекло. И, — я набрала в грудь воздуха, — бронзовые накладки из стрекоз, размещенные по диагонали, как будто они летят над прудом, и водные растения, растущие снизу.
— Сложно, но осуществимо. Вполне осуществимо. — Его глаза художника приобрели мерцающее, отрешенное выражение, словно видели параллельно моим точно то, что описала я. Мистер Тиффани направил свой взор на меня, и его легкий, медленный кивок был созерцательным, коллегиальным и — осмелюсь ли я подумать об этом? — любящим.
— Не обращайтесь к ним за утверждением. Принесите лампу мне.
Глава 22
Глициния
Бернард занимался прикреплением наших новых усовершенствованных велосипедных фар, когда я в тот день возвратилась домой с работы. В механизме зажигания использовалась карболовая кислота. Мне совсем не хотелось забивать себе голову этим, когда мой ум бурлил от перспективы изготовить лампу со стрекозами для Парижа.
— Как насчет небольшой прогулки сегодня? — осведомился он.
— О нет, спасибо. Я слишком утомлена.
— Совсем чуть-чуть перед ужином?
— Все, чего мне хочется, так это лечь и закрыть глаза. Прошу прощения. Давайте отложим это на завтрашний вечер.
— В таком случае не хотите, чтобы я почитал вам дальше «Женщину, не стоящую внимания»
[21]?
Это был выбор пьесы Фрэнси для чтения в этом месяце.
— Нет, благодарю вас. Я ненавижу это название!
— Полагаю, Оскар Уайльд вложил в него иронический смысл.
Я слегка коснулась его руки, чтобы одобрить сказанное.
Наверху в своей комнате я закрыла штору и, едва коснувшись подушки, погрузилась в сладкое забвение. Меня разбудил оживленный разговор Хэнка и Джорджа, поднимающихся по лестнице. О Господи, они идут в мою комнату! При раздавшемся стуке в дверь я еще глубже забилась под одеяло.
— Мы знаем, что ты здесь, — заявил Джордж.
— Я отдыхаю.
Он отворил дверь.
— Все в порядке. Тебе нет необходимости открывать глаза. Мне только придется потом повторять все, если не будешь слушать сейчас.
— Только не ходи взад-вперед по комнате. Сядь и не разговаривай громко.
Он бухнулся на край кровати у моих ног, а Хэнк уселся в единственном удобном кресле. Всю неделю Джордж провел в особняке Вандербильта в Гайд-парке и теперь пустился в описание.
— Французский классический… полукруглый портик… массивные колонны.
Я слышала звук его голоса точно так же, как и щебетание птиц на улице, но могла следить за нитью разговора не более, чем за чириканьем птиц.
— Позолоченное литье… паркетные полы в «елочку»… исфаханские ковры… брюссельские гобелены…
Бернард просунул голову в дверь.
— Дайте бедной женщине хоть немного покоя! Расскажешь нам за ужином.
— Она хочет выслушать сейчас, — запротестовал Джордж.
— Нет, она не желает. Пошел, пошел прочь!
— Кто ты такой, чтобы говорить, чего она хочет? Ее защитник?
— Пожалуйста, все вы, — взмолилась я.
Я почувствовала, как Джордж спрыгнул с кровати, и обрела двадцать минут покоя, перед тем как зазвонил колокольчик, призывающий на ужин.
— Вам не хочется послушать, что мсье и я собираемся сделать для спальни Фредди? — спросил Джордж, передавая блюдо с вареной свиной колбасой.
— Фредди? — с хитрецой уточнил Дадли.
— Мы и минуты не проживем, если не узнаем, — воскликнула Фрэнси. — Спаси нас, пока мы не испустили дух.
И он опять пустился в разглагольствования.
— Фредди желает, чтобы спальни — его и Луизы — были покоями необузданной фантазии. Поскольку она франкофилка, то ее опочивальня будет в стиле Людовика Четырнадцатого, а его — в духе итальянского Возрождения. Она может себя представить королевой при Людовике, а он себя — одним из Медичи.
— Утихомирься, Джордж, — попыталась приструнить его Мерри. — Не всякому охота это знать.
— О да, нам хочется, — откликнулась мисс Лефевр с соседнего стола. — Надеюсь, мадам не сделает ошибки, вообразив себя королевой рядом с Людовиком Шестнадцатым, — промолвила она, проведя пальцем по шее и задев шнурок своего пенсне, которое слетело с носа.
— Его комната будет отделана резными деревянными панелями, изображающими фантастических героев. Угадайте, кто будет работать над ними?
— Микеланджело, — не растерялась Фрэнси.
— Я! — Он расплылся в глупой ухмылке.
Джордж купался в наслаждении, полностью обретя свое прежнее «я». Мне не хотелось портить его триумф, разделяя его со своим.
Приберегу для другого дня.
Четверг, день расчетов, который я любила меньше всего, подоспел слишком быстро. Я надеялась закончить рисунок для мозаичной основы со стрекозами к полудню, чтобы не пришлось носиться как полоумной с трех до пяти, дабы обежать всех, собирая суммы для предъявления счетов. Вместо этого я смогла бы сделать это с часу до трех и использовать два оставшихся часа для выписки счетов в студии, а не забирать их домой. Но… не удалось.
Занедуживший мистер Тиффани после совещания по лампе со стрекозами отправился домой и остался там на трое суток, но явно его состояние улучшилось, поскольку он проявил беспокойство о витраже «Зима» из серии «Четыре времени года». Вчера он позвонил мистеру Белнэпу, сообщив, что хочет встретиться сегодня со мной по этому поводу.
