— У тебя получилось! Ты уже третья социальная работница, которую к нему прикрепляют. Двое не выдержали.
— У меня закалка, будь здоров. Мамаша моя — зверь! Думаешь, я зря от нее сбежала? После моей мамаши Сазонов просто паинька.
Ирина раньше не упоминала о своей семье, но сегодня ее прорвало.
— Мои дед с бабкой жили, как кошка с собакой, — продолжала она. — Страшно скандалили. Бабуля была моложе деда, строптивая и откалывала такие штуки, что он начал поднимать на нее руку.
— Бил, что ли?
— Иначе ее было не унять. Они дрались, потом целовались, потом опять дрались. Моя мамаша росла в атмосфере любви-ненависти и пропиталась этим до мозга костей. Ничего странного, что у нее ужасный характер.
— Натерпелась ты от нее? — посочувствовала подруге Катя.
— Еще как! В один прекрасный момент я уехала и адреса не оставила. Пусть друг друга едят поедом, лишь бы не меня. Осточертело всё!
— Твои родные не знают, где ты?
— А зачем им знать? — вздохнула Ирина. — Я совершеннолетняя, сама себе хозяйка. Как хочу, так живу.
— Они искать тебя будут…
— Наверное, уже ищут. Бог им в помощь, — девушка сделала непристойный жест.
— Не богохульничай, — нахмурилась Катя.
— Прости. Я от злости! Достала меня моя семейка до самых печенок! Наверное, я замуж не выйду. Не хватало мне для полного счастья мужа-грубияна или алкаша.
— Твой отец пил?
— И пил, и дебоширил. Противно вспоминать. Вроде приличный человек, а если с катушек съедет, прячься кто может. Мы с ним, бывало, сцепимся, а мать растаскивает.
— Мои родители тоже не сахар. Ругаются с утра до вечера, но до потасовок не доходило. Они в деревне живут, на базе отдыха работают. Мама — горничной, а папа — электриком. Хотели и меня туда пристроить… посудомойкой. Спасибо, не надо! Лучше я буду стариков обхаживать. Платят не очень, зато уважают. Пожилым людям помогать приятнее, чем тарелки и кастрюли после туристов драить.
— Ну да…
За ужином разговор вернулся к подопечному Ирины — бывшему железнодорожнику Сазонову.
— Он уже к смерти готовится, — сообщила девушка. — Завещание написал. Жалко его… а что сделаешь?
— Завещание? На кого?
— Не знаю. Я не читала. Какое мое дело?
— У него родных в Уссурийске нет, — заметила Катя, поливая блинчик вареньем. — Вот бы он тебе свой дом завещал! А ты бы за ним присматривала до конца дней. И ему хорошо, и тебе.
— Кто я ему такая?
— Близкий человек, который всегда рядом и готов прийти на помощь. Что еще надо больному старику? Я, например, была бы на седьмом небе, если б мне какая-нибудь старушенция наследство отписала. Свечки бы ей в церкви ставила и молилась за упокой души!.. Какая у меня перспектива? Возвращаться в деревню я не намерена, а кредит на квартиру мне не дадут. Всю жизнь по чужим углам мыкаться тоже не выход.
Катя обвела тоскливым взглядом кухню. Пара навесных шкафчиков, минимум посуды, обшарпанный холодильник, старая плита и микроволновка. На подоконнике квартирантки развели цветы в горшках. На пол купили простенький коврик. Немного уюта, и съемное жилье стало более приветливым.
— Сазонов говорил, что издалека сюда приехал, — сказала Ирина. — Может, у него на родине кто-то остался. Братья, сестры, племянники…
— Вот-вот! Племянники! Когда старику уход нужен, их не дождешься. Ты видела, чтобы кто-нибудь приезжал навестить Сазонова? Наверняка нет. Зато после смерти слетятся имущество делить! Разве это справедливо?
— Жизнь вообще штука несправедливая.
— Ты его не боишься? — неожиданно спросила Катя.
— Виктора Петровича? Нет… а что?
— Две твоих предшественницы всякие страсти о нем рассказывали. Мрачная личность! Телевизора в доме не держит, мобильника не переносит, компьютера не признает. Дикарь какой-то!
— Он со странностями, — кивнула Ирина. — Но его можно понять. Человек потерял здоровье, стал калекой, еле сводит концы с концами. Откуда у него деньги на компьютер?
— А дом у него добротный, мебель хорошая, говорят…
— Верно. Я об этом не подумала. Хотя… Сазонов же раньше работал на железке, тратил только на себя, мог откладывать. У него должны быть сбережения.
— Сейчас любой пенсионер пользуется сотовой связью, а у твоего Сазонова — допотопный проводной аппарат.
— Динозавр, — улыбнулась Ирина. — Они оба динозавры: и старик, и его телефон. Прошлый век!
— Интересно, он был женат?
— По его словам, невеста, которая обещала ждать его из армии, вышла за другого, и никто ее заменить не смог. После он встречался с разными женщинами, но ни одна его не зацепила. Сердцу-то не прикажешь.
— Ишь, ты! — фыркнула Катя. — Разборчивый жених!
— А ты его не суди. Неизвестно, какая судьба нам выпадет. Счастливый билетик не каждому достается.
— Это же не лотерея?
— Как знать? — пожала плечами Ирина. — Вдруг, кто-кто сидит на небесах и крутит рулетку? Куда твой шарик попадет, так твоя жизнь и сложится. Слепая фортуна! Одного она обласкает ни за что, другого уничтожит.
— Я бы на твоем месте на фортуну не рассчитывала. Ищи подходы к Сазонову, войди к нему в доверие.
— Он и так мне доверяет.
— Этого мало, голуба! Он к тебе должен сердцем привязаться, душой прикипеть. Понимаешь? Тогда есть надежда на изменение завещания.
— Ты о чем, Кать?
— Надо завещание найти и прочитать. Где старик свои бумаги держит?
— В комоде…
— Завтра же загляни туда, когда он уснет. Подмешай ему снотворное в чай, а сама…
— Хватит! — разозлилась Ирина. — Виктор Петрович мне как родной!
— Вот и отлично…
Глава 8
Окрестности Уссурийска
На крыльцо дома вышел молодой человек со свечой в руке.
— Извините… у нас колесо спустило… — пробормотал Мушкетер, испытывая непреодолимое желание унести отсюда ноги поскорее. — Не могли бы вы женщину приютить… до утра?.. Я на ночлег не напрашиваюсь, но она…
— Как? — выступила вперед Лариса. — А ты что же? Будешь на проселке ночевать?
Хозяин молча разглядывал незваных гостей.
— Я вернусь к машине, — заявил таксист. — Мне не привыкать спать в походных условиях. Тем более сейчас лето. А вы оставайтесь.
— Я вам заплачу, — сказала Лариса, присматриваясь к незнакомцу. Тот был молод и довольно привлекателен. Одет в светлую рубаху и брюки на подтяжках. Модник. — Так вы согласны?
