— Ладно, — кивнула Лариса. — Бесовщиной я сама займусь. Найду твоего товарища и узнаю, как у него дела. Хорошо?
— Найди, найди…
— Сазонов его фамилия? — переспросила она, разбирая отцовский почерк. — Виктор? Такое впечатление, что ты писать разучился, па! Ничего не поймешь.
— Витек Сазонов… он…
— Поседел уже Витек твой, небось.
— Может, ему недолго жить осталось, — пробормотал Онуфрий. — Плохо он мне приснился, дочка. Завещание, говорит, написал, прослезился… и попрощался со мной.
В груди у Ларисы шевельнулось дурное предчувствие. Она невольно читала мысли отца, которые ей не понравились.
— Мы с Витьком под Калугой в стройбате горбатились, — продолжал он. — Дачу генералу одному строили. Он из дальнего гарнизона перевелся с повышением. Ну и сразу начал быт налаживать…
Ларисе на миг показалось, что перед ней — прежний отец: примерный семьянин, любящий супруг, толковый инженер. А черная ряса и колпак, этот монастырский двор, собор с зелеными куполами, мрачный погост — просто бредовый морок.
— Там всё и случилось… — донеслись до нее слова брата Онуфрия.
— Что, па?
— Беда пришла, дочка! Застала нас, желторотиков, врасплох… Мы не думали, не гадали, что такое бывает…
— Какая беда?
— Смерть, дочка… жуткая смерть…
Внутри у Ларисы похолодело. Лицо отца перекосилось, будто он заново переживал тот ужас, который до сих пор держал его в тисках. Он думал, что в святой обители сможет исцелиться и получить покой. Не тут-то было!..
Глава 2
Под стенами монастыря в тени раскидистой липы стоял внедорожник. Ренат вышел размяться и подышать чистым загородным воздухом. В Москве в эту летнюю пору жара, пыль и смог. А тут — красотища; из-под огромного валуна бьет холодный ключ, прозрачный, как слеза. Ренат достал из багажника пластиковую канистру, набрал воды и с наслаждением напился.
В ветвях липы гудели пчелы. Монахи держали пасеку, торговали медом для пополнения бюджета. Солнце стояло над луковицами собора, отражалось в зеркалах «хендая», слепило глаза.
Ренат поправил на носу темные очки и нетерпеливо повернулся в сторону ворот. Массивную кирпичную арку вверху украшала икона Божьей Матери в золотистом окладе, въезд был усыпан гравием. Под аркой показалась женщина в длинном сером платье, и он радостно улыбнулся. Наконец-то!
— Что так долго?
— Ты воды набрал? — отрешенно спросила она. — Меда купил?
В прошлую поездку он приобрел у братьев липовый мед и не пожалел. Сегодня решил пополнить запас.
— И набрал, и купил, и заскучал. Тихо здесь, но неспокойно. Чувствуешь себя, словно на мушке.
— А говоришь, «заскучал», — с этими словами женщина сняла платок и взлохматила примятые каштановые волосы. — Терпеть не могу платков! Только тут по-другому нельзя. Сразу выставят вон.
— Как твой отец? Надеюсь, здоров?
— Дай попить, — попросила Лариса. — В горле пересохло.
Ренат налил ключевой воды в стаканчик и подал ей. Нынешнее свидание с отцом-монахом произвело на Ларису удручающее впечатление. Она явно расстроена.
— Ты в порядке?
— Я? Да…
— Садись в машину, — он оглянулся по сторонам. — Пора ехать.
Ренат чувствовал чей-то взгляд из зарослей орешника на обочине. Там кто-то прятался и наблюдал за ними. Терпеливый соглядатай ничем себя не выдал, и если бы не чутье Рената, остался бы незамеченным.
Лариса, поглощенная своими мыслями, была бледна и озабочена. Стаканчик в ее руке вздрагивал.
— Что-то случилось?
— Потом расскажу…
— Надо было мне с тобой пойти. Ты обещала познакомить с отцом. Странный он у тебя. Это ж надо! В монастырь уйти! В наше время!
Щелк!.. В кустах наблюдатель фотографировал стоящую под липой машину и ворота святой обители. Щелк!.. В кадр попал номер «хендая», который развернулся и выехал на проселок. Щелк!.. Щелк!..
— Куда спешить? — рассеянно отозвалась Лариса. — Успеешь еще, познакомишься.
— Твой отец будет не в восторге от меня, верно? Поэтому ты оттягиваешь нашу встречу?
Она с недоумением покосилась на Рената, вздохнула и покачала головой.
— Зачем тебе мой отец? Любопытство взыграло?
— Посвататься хочу.
Она рассмеялась и расстегнула верхние пуговки платья. Монастырские правила не для нее. Как отец все это выносит? Сплошные ограничения и запреты, молитвы, посты, тесная келья, спартанские условия, тяжкий труд…
— Он у тебя подвижник, — подлил масла в огонь Ренат. — Изнуряет тело ради спасения души. Я всегда мечтал о таком тесте.
— Прекрати!
— Вижу, тебе полегчало, — улыбнулся он. — А то сидишь, как с креста снятая.
— Ты жениться на мне собрался?
— А хоть бы и так. Пойдешь за меня?
— Я уже один раз сходила замуж, больше не намерена наступать на грабли.
— О, о, о! Это я — грабли? Обидно, между прочим…
Они препирались всю дорогу до поворота на шоссейку. «Хендай» резво прыгал по ямам. Ренат шутил, чтобы развеселить свою спутницу, и мельком поглядывал в зеркало дальнего вида: нет ли «хвоста». У Ларисы не шел из головы разговор с отцом.
— Останови! — попросила она, увидев молодую березовую рощу.
— Привал сделаем? Отличная идея. Я взял с собой бутерброды и кофе в термосе, как ты велела.
Лариса совершенно забыла о еде, ей просто стало невмоготу сидеть в машине и слушать треп Рената…
* * *
Брат Онуфрий, шаркая ногами, брел мимо погоста, покачнулся и схватился за сердце. Один из послушников бросил мешок с мусором и подбежал к старику. Онуфрию исполнилось пятьдесят шесть лет, но выглядел он на все семьдесят. Худоба, седина, морщины, сутулая спина. В монастыре для него год шел за пять.
Онуфрий осел на землю, хватая ртом воздух, а послушник бестолково суетился, бормоча молитву. Губы монаха побелели. Послушник обмахивал ему лицо полой рясы и испуганно приговаривал:
— Дыши, брат… дыши… дыши…
Онуфрий отдышался, ему полегчало. Ввалившиеся щеки порозовели, и парень перевел дух.
— Оклемался, брат?
— Хвала Всевышнему, милосердие Его безгранично…
— Я возьму твои сумки, — предложил послушник. — Они у скамейки остались. Птицы до продуктов доберутся, расклюют.
— Возьми… отнеси в трапезную…
