– Интересный способ избавиться от скуки, научи и меня потом, – смеюсь я.
– Обязательно. Начнём? – Подводит меня к одному из стульев, где сервированное место и галантно отодвигает стул, приглашая присесть.
– Очень вкусно пахнет, – замечаю я, разглядывая закуски на столе, и вдыхаю аромат мяса.
– Мёрл постаралась, по её словам, я начал превращаться в человека, – Ред достаёт из ведёрка, которое я сначала не заметила, бутылку.
– Не против выпить вина? Белое. Сухое, как ты любишь, – демонстрирует мне название.
– Нет, я не против, – улыбаясь, качаю головой.
– И не боишься, что будет потом плохо, зависимость вернётся? – Спрашивая, откупоривает бутылку.
– Знаешь, уже нет. Вряд ли там, за гранью моих воспоминаний есть что-то ещё более ужасное, чем муж, предпочитающий насилие и трансвеститов. Да и вряд ли ощущения мои изменятся после очередного всплеска боли. Нет, мне не страшно, а вот расслабиться очень бы хотелось.
– Расслабление нам обоим необходимо, – натягивает улыбку, и это ещё раз доказывает мне, что Ред «не в своей тарелке». Ему явно не хочется знать, что я испытываю более глубокие чувства, чем просто симпатия. Знаю, что сейчас не место и не время думать об этом. Но не могу выбросить из головы свою оплошность.
Ред предлагает мне бокал вина и наполняет свой. Ожидаю, когда он, расположившись напротив, приподнимет за ножку бокал, словно открывая этот вечер. Делаю глоток, но это вызывает тошноту и даже какую-то неприятную горечь в горле. Хотя сорт вина довольно хорош, он один из лучших, и раньше я предпочитала именно его. Возможно, нервы. Возможно, во мне ещё живёт страх, который навечно соединил мою судьбу с алкоголизмом. Все эти мысли заставляют отставить бокал и ожидать следующего разрешения.
– Не понравилось? – Ред замечает моё нежелание пить сейчас.
– Оно очень ароматное, и букет восхитительный, но я голодна, боюсь, что опьянею раньше времени, – улыбаясь, ухожу от темы.
– Тогда не буду заставлять леди ждать, – с этими словами поднимает купол с моей тарелки и слюнки собираются во рту. Ароматный стейк, овощи в соусе и запечённая картошка.
– Прости, но терпеть не хочу больше, – признаюсь я и беру в руки приборы. Боже, это так вкусно. Хотя я обедала с папой и Рейчел, но сейчас, действительно, желудок сводит, и не могу остановиться. Стараюсь не демонстрировать Реду, постоянно следящему за мной, насколько я жажду умереть от насыщения желудка, поэтому ем медленно.
– Дед любил этот зал, – произносит Ред, и я поднимаю голову, с наслаждением пережёвывая мясо.
– При любом удобном случае он устраивал семейные завтраки, обеды и ужины. Он был горд тем, что мы все собираемся здесь, и когда-нибудь это место должно было стать моим. Но сейчас им владеет Джо, Мэтью отказался от своей части наследства в пользу брата, а я здесь никто, – от его слов и воспоминаний, отрешённого взгляда, прочищаю горло и запиваю вином, ставшую уже не такой вкусной пищу.
– Но разве ты не можешь опровергнуть заключение о смерти или сделать что-то ещё, чтобы воскреснуть? – Спрашиваю его.
– Ты думаешь, меня волнует этот дом? Его постоянно нужно чинить, поддерживать антураж и приближать к современности. На это уходит много денег, по мне, так лишних, но Джо запрещает даже говорить о продаже земли. Он тоже надеется, как и ты, что я когда-нибудь вернусь в обычный мир, – усмехается, как будто я обвинила его в чём-то гадком, и теперь даже кривится, возвращаясь к ужину.
– Я не говорю о том, что ты должен вернуться к людям, только потому, что этого хочет твой брат. Я не против того, что тебя не существует. Но, Ред, придёт момент, и тебе будет необходимо воскреснуть. Вдруг что-то произойдёт, и оно вынудит тебя покинуть эти стены и показаться людям? Конечно, этого, может, и не случиться, но ты прячешься здесь, даже не желая найти способ быть реальным и живым. И я не осуждаю тебя, поверь, никак не хочу убедить в том, что ты должен подумать о своём воскрешении. Просто, надеюсь, у тебя будет причина, очень веская причина, чтобы жить по-настоящему, – отодвигаю тарелку и откладываю приборы. Вот и всё. Вся романтика и лёгкость исчезают. Я, а точнее, Ред начал ту тему, в которой у нас несхожие взгляды.
– Дед не хотел меня воскрешать, ведь я был замкнут, агрессивен, и он опасался за моё здоровье. Я много болел, и он говорил, что бессмысленно сообщать обо мне, ведь может быть, скоро меня не будет.
– Он не любил тебя? – Тихо спрашиваю его.
– Я думаю, он винил меня в смерти своего единственного сына.
– Но если бы не ты, то и Джо был бы мёртв. Он никогда бы не стал таким, как сейчас. Никогда бы не продолжил дело вашего деда, если бы ты был другим. Если бы ты оказался той ночью в доме, то вы бы погибли все, – возмущаюсь восприятию прошлого человека, который так легко перекинул вину на мальчика, истерзанного и получившего страшнейшие ожоги. Кощунственно.
– А почему произошёл пожар? Это кто-то…
– Нет, – перебивая меня, Ред поднимается и обновляет мой бокал с вином. – Отец много работал, у него было серьёзное дело, над которым он сидел ночами. В последнее время мама ругала его за невнимательность, и он курил. Он забыл потушить сигарету в гостиной, когда поднялся наверх. Я не знаю, почему он её не потушил, но она упала, и от одной искры родилось смертельное пламя. Джо не просыпался, потому что принял успокоительное, у него намечались какие-то дебаты или что-то в этом духе. Он был ботаном, поэтому не смог проснуться сразу. Да и что уж воспроизводить ту ночь, ничего не исправить. Тогда погибла моя надежда и будущее, – интонацией ставит точку.
И, наверное, если бы у нас было ещё время, то я бы точно не дала ему оставить этот вопрос подвешенным в воздухе. Но желание стереть с его лица горе, из глаз печаль и раскаяние, подталкивают допить второй бокал и найти другую тему для разговора.
– Будущее наступило, независимо от твоих желаний. Прошло восемнадцать лет, Ред, – не могу ничего сделать с собой, потому что хочу оставить после себя нечто большее, чем просто похожая страсть. Уверена, у него было достаточно женщин, а сколько будет. И у меня есть ночь, чтобы доказать ему – он должен быть прощён самим собой.
– Я их даже не заметил, сладкая моя. Я не понял, когда это случилось. И вот сейчас всё остановилось. Буквально всё, даже стрелки часов. Я не из тех, кто ужинает с кем-то, предпочитаю одиночество. К тому же использовать возможность побыть собой, чтобы разобраться с моими проблемами, глупо. Я не желаю. Мы когда-нибудь обсудим это, Санта. Но…
– Если ты скажешь мне, что завтра не будешь винить себя в прошлом, то я успокоюсь. И ты вынудил меня выпить вино, а оно уже разожгло желание разобраться, – перебивая его, поднимаюсь со стула.
– Даже если я солгу? – Откидывается на спинку и наблюдает, как я огибаю стол, пробегаясь пальцами по полированному дереву.
– Даже если солжёшь. Это не будет иметь значения, но мой разум воспримет это как победу и успокоится, – дохожу до него и жду, пока он встанет. Не знаю, что делать дальше. Не придумала.
