Таким образом, в этом важном эпизоде финала династии Романовых лейб-хирург не вел себя пассивно, ожидая, когда царь его пригласит для консультаций о состоянии здоровья наследника. Он самостоятельно отправился в вагон царя, выражая мнение свиты, и пытался воздействовать на принятие важнейшего политического решения, используя, пожалуй, самое уязвимое и болезненное место царя – свои знания о состоянии здоровья наследника. И объективная информация о перспективах развития болезни цесаревича, сообщенная им царю, должна была подтолкнуть того либо к активным силовым действиям против революционного Петрограда, либо к отречению за сына в пользу Михаила Александровича.
Видимо, вариант больного цесаревича на троне при регентстве Михаила Александровича не устраивал многих не только в окружении царя. Поэтому С. П. Федоров пытался настроить царя на принятие более решительных действий, которые в этот переломный момент только и могли, по мнению свиты, спасти монархию. И это ему удалось. Но бурное развитие революции в Петрограде опережало все мыслимые политические прогнозы, о чем писал вернувшийся в Петроград В. В. Шульгин. Отречение царя в пользу младшего брата настолько не устраивало восставший народ, что ни Михаил Александрович, ни Временное правительство не сочли возможным бороться за сохранение монархии в России.
Уже после отречения, в марте 1917 г., в Ставке, когда еще казалось, что не будет особых препятствий к выезду царя, его лейб-медик рассматривал вариант сопровождения Николая II за границу. Дубенской писал, что, когда они вечером 6 марта обсуждали перспективы дальнейшего развития событий с С. П. Федоровым и К. Д. Ниловым, профессор сказал: «А разрешат ли сопровождать Государя за Границу? Если нет, то хоть бы до Мурмана пустили».
[928]
Говоря о С. П. Федорове в этом эпизоде, мы можем констатировать, что его политическая роль в течение 1916–1917 гг. осталась недостаточно оцененной в исторической литературе. В приведенных эпизодах мы видим не врача, который публично декларировал принцип «Моя хата с краю», а жесткого прагматичного политика, использовавшего свои медицинские знания для оказания влияния на принятие важнейших политических решений.
Эта прагматичность подтверждается также поведением С. П. Федорова в марте 1917 г. В биографии С. П. Федорова, изданной в 1972 г., подчеркивается: «Отрадно констатировать, что здравый смысл и любовь к народу отстранили С. П. Федорова в период революции от царской семьи в противоположность лейб-медику Е. С. Боткину. Известно, что С. П. Федоров буквально на второй день после падения царского режима пришел на кафедру и с большим подъемом прочитал лекцию, призывая слушателей с удвоенной энергией работать и творить по-новому».
[929]
Можно добавить, что недостаточная политическая «гибкость», проявленная Е. С. Боткиным, привела его к гибели вместе с царской семьей в 1918 г. Также «негибкого» лейб-хирурга В. Н. Деревенко, ученика С. П. Федорова, сопровождавшего царскую семью до Екатеринбурга, спас только случай, но тем не менее он погиб в лагере в 1936 г. Приведенный эпизод достаточно полно говорит о политическом прагматизме лейб-хирурга С. П. Федорова.
Могила С. П. Федорова на «Коммунистической площадке» Александро-Невской лавры
После 1917 г. его судьба сложилась достаточно благополучно, несмотря на два ареста в революционное время. После переезда в Москву С. П. Федоров работал в Кремлевской больнице, унаследовавшей функции Придворной медицинской части, по обслуживанию новой политической элиты. О своей деятельности в качестве лейб-хирурга он по понятным причинам старался не вспоминать и в сборнике, вышедшем в 1933 г. в ознаменование 40-летней научной, врачебной и педагогической деятельности профессора С. П. Федорова, ни словом не упоминается о его многолетней службе царской семье.
[930] Умер С. П. Федоров в 1936 г. Примечательно, что лейб-хирург С. П. Федоров похоронен в Ленинграде (Санкт-Петербурге) на весьма престижном месте – так называемой «Коммунистической площадке» перед Троицким собором Александро-Невской лавры.
Глава V
Как обеспечивалась «инфекционная безопасность» первых лиц империи
[931]Значительная доля заболеваний членов Императорского двора была связана с различными инфекциями. При этом характер инфекционных заболеваний в императорской семье мало чем отличался от череды болезней, которыми болели не только аристократы, но и мещанские семейства.
Инфекционные заболевания в императорских резиденциях случались с неизбежной регулярностью, несмотря на все циркуляры и распоряжения, которыми старались оградить высочайшую семью.
[932] И если возрастные и отчасти неизбежные сезонные инфекционные заболевания можно как-то объяснить, то факты заболевания членов императорской семьи брюшным тифом, просто поражают.
Как защищали членов царской (императорской) семьи от различных инфекционных заболеваний
Основным методом защиты от инфекций всегда были карантины, ограничивавшие вход в резиденции лиц, так или иначе контактировавших с заболевшими. Отмечу, что решения государственного уровня о введении карантинных заслонов при вспышке инфекционных эпидемий зафиксированы в документах Московского царства еще в конце XV в..
[933] К введению карантинов имелись все основания, поскольку за короткий период XIV–XV вв. русские летописи сообщают о 12 эпидемиях (моровых поветриях), сопровождавшихся огромной смертностью.
[934]
