Тело Георгия Александровича доставили в Петербург, 12–14 июля 1899 г. состоялись прощание с великим князем в Петропавловском соборе и похороны Георгия Александровича. Николай II в письме к жене писал: «После четырехлетней разлуки увидеть брата в гробу – это чудовищно».
[1280]
Прах великого князя Георгия Александровича после погребения был несколько раз потревожен. Первый раз в 1920-х гг., а второй раз в 1998 г., когда проводились генетические экспертизы останков Николая II и его семьи. При эксгумации оказалось, что останки Георгия Александровича «оказались полностью изъедены туберкулезной палочкой и для анализа непригодны».
[1281]
Как это ни удивительно, но туберкулез, даже в начале XX в., не являлся поводом для изоляции аристократов, вхожих в ближний круг императора. Например, 12 сентября 1908 г. Николай II записал в дневнике: «Утром простились с Орловым;
[1282] он ушел на „Забияке“, чтобы уехать за границу, т. к. у него легкие очень не в порядке». А уже 4 октября 1908 г. в дневнике императора появилась новая запись: «горестная весть о смерти Орлова, только что прибывшего в Египет. Лучший и преданнейший из друзей». Причина смерти – скоротечная «горловая чахотка», то есть туберкулез гортани. Совершенно очевидно, что такая ситуация была личным решением императорской четы, очень тепло относившейся к А. А. Орлову,
[1283] пренебрегая угрозой возможного инфицирования.
Как часто в императорской семье болели корью
Наряду с серьезными инфекционными заболеваниями, маленькие и взрослые Романовы болели и различными возрастными инфекционными «пустяками». К числу таких «пустяков» можно отнести корь, которая чаще всего поражает детей в возрасте от 2 до 10 лет. При этом корь и сегодня остается одной из основных причин смерти среди детей раннего возраста во всем мире. Болели корью и в императорских резиденциях.
Как правило, в воспоминаниях и документах констатируется только сам факт заболевания. Например, Екатерина II упоминает, что в 1748 г., когда ей было 19 лет, у нее «сделалась корь, я не могла явиться на Пасху и причащалась в своей комнате в субботу… При мне была тогда маленькая калмычка, которую я очень любила; этот ребенок получил от меня корь».
В 1748 г. переболел корью свергнутый в результате переворота император Иван VI Антонович. Поскольку Елизавета Петровна определила жесткий режим его изоляции, то на запрос охраны, можно ли допустить к больному ребенку врача, императрица безжалостно ответила – допустить только монаха, да и то в последний час для приобщения Святых Тайн, то есть когда мальчик будет умирать. Русская «железная маска» Иван Антонович выжил для того, чтобы его убили в 1764 г.
В 1818 г. 24-летний будущий Николай I переболел корью. Его супруга вспоминала, что вскоре после рождения первенца «…во время этих празднеств и удовольствий однажды мой Николай после парада заболел – он возвратился домой, дрожа от лихорадки, бледный, весь позеленевший, чуть не падая в обморок. Я испугалась; его уложили в кровать, а на следующий день обнаружилась корь. Болезнь была довольно легкая и шла обычным чередом. Я ухаживала за мужем, но от времени до времени появлялась и на празднествах».
Еще один случай «взрослой кори» приключился с 26-летней императрицей Александрой Федоровной в феврале—марте 1898 г. По дневникам Николая II можно поденно реконструировать ход заболевания. 5 февраля 1898 г. домашний врач императорской четы Г. И. Гирш диагностировал у Александры Федоровны «легкий приступ инфлюэнцы».
[1284] 6 февраля у императрицы «на лице обнаружилась высыпь, которая к вечеру распространилась на спину и плечи», тогда Гирш поставил новый диагноз – корь! Николай II записал: «Теперь многие будут бояться нас видеть; Tora не позволено входить к Аликс. Вечером у Аликс была температура 38,9°». 8 февраля температура поднялась до 39,9°, а 9 февраля – до 40,0°. «После полудня, слава Богу, она начала спадать и вечером дошла до 39,2°». 11 февраля: «Был в восторге от уменьшившейся температуры Аликс утром: она спустилась до 37,9°. Но к часу дня от боли в ухе она опять сразу поднялась до 40,3°. Несносно! Специально для этого был призван Симановский. К вечеру жар снова немного опустился – до 39,4°. Дорогая Аликс, разумеется, чувствовала себя усталою; кроме того, кашель от времени до времени порядочно мучил ее». В эти дни наступил кризис, после которого Александра Федоровна начала поправляться.
[1285] Любопытно, что в спальне императорской четы в Зимнем дворце Николай II сам ставил банки супруге: «Сегодня ставили Аликс рюмки с каучуковыми шарами для оттягивания крови от легких; кажется, это средство поможет уменьшить кашель и предупредить появление плеврита» (16 февраля). 27 февраля, после того как Александра Федоровна поднялась на ноги, спальня в которой она перенесла корь, была «вычищена и приведена в порядок».
Супружеская кровать в спальне Николая II и Александры Федоровны в Зимнем дворце
Долечивалась Александра Федоровна довольно долго. Заболевание своей супруги Николай II в одном из писем назвал «поганой корью», добавив, что «вчера, в первый раз после семинедельного сидения дома, она вышла погулять в саду». После окончательного выздоровления императрицы супруги переночевали в Кабинете императора на угловой тахте, поскольку «в спальне происходила дезинфекция» (17 марта 1898 г.).
