Серебряная фляжка Николая II. 1888 г. «Хорошо подкрепиться вовремя. Мама. Гатчино. 1889»
Пожалуй, наибольшего доверия в этой разноголосице заслуживают воспоминания лейб-хирурга Александра III академика Н. А. Вельяминова. С одной стороны, это воспоминания врача, который профессионально разбирался в этих проблемах, а с другой – написаны в 1919 г. в голодной и холодной Москве, когда было уже не столь трепетное отношение к монархам. Он пишет, что «во время болезни Государя распустили сказку, будто Государь очень любил курить и злоупотреблял вином, чем и стремились объяснить его болезнь. Должен сказать, что это совершенная неправда… пил ли он водку за закуской – не помню, кажется нет, а если и пил, то никак не больше одной маленькой чарочки: за столом он пил, больше квас, вина почти не пил, а если пил, то свой любимый напиток – русский квас пополам с шампанским
[269] и то очень умеренно: вечером ему подавали всегда графин замороженной воды и пил такой ледяной воды действительно очень много, всегда жалуясь на неутолимую жажду. Вообще Государь вел очень умеренный образ жизни и если чем-то себе вредил, так это непосильной работой в ущерб сну».
[270] Если собрать мемуарные свидетельства по этой теме в связи с Александром III, то вырисовывается образ типично русского человека, который время от времени «употреблял», особенно в кругу близких ему людей, но алкоголиком, конечно, не был.
Кто выполнял обязанности домашнего врача в семье Николая II
За 23 года правления Николая II у него было два домашних врача – унаследованный от отца Г. И. Гирш, занимавший должность лейб-хирурга с 1894 по 1907 г., и лейб-медик Е. С. Боткин – с 1907 по 1917 г. Конечно, наличие домашнего врача предполагало приглашение необходимых узких специалистов.
Если говорить о Г. И. Гирше в последние годы его профессиональной деятельности, то старого врача держали, как в дворянских семьях держали на покое старых слуг, ставших почти членами семьи. Гирша только изредка привлекали к его прямым обязанностям, поскольку Николай II и его супруга предпочитали использовать опыт узких специалистов, преимущественно Императорской Военно-медицинской академии. Г. И. Гирш определял гонорары своих коллег, мог порекомендовать того или иного узкого специалиста, он подписывал официальные медицинские бюллетени. В 1900-х гг. Г. И. Гирш воспринимался в обществе как «вечная фигура» придворной медицины.
Когда в 1907 г. Г. И. Гирш в силу возраста фактически не смог исполнять обязанности домашнего врача, некоторое время в этой роли подвизался врач Дворцового госпиталя – Фишер.
[271] Однако в силу ряда причин его придворная карьера не сложилась. И виной тому совсем не его профессиональные качества. Просто императрице требовался другой по складу характера врач.
Что касается Евгения Сергеевича Боткина, то о его медицинской карьере написаны десятки книг. В еще большем числе книг о нем пишут как о верном слуге императорской семьи, разделившим ее судьбу до самого конца… Собственно, именно поэтому Е. С. Боткин, вполне обычный для своего времени врач, остался в памяти потомков.
После смерти Г. И. Гирша в марте 1907 г. должность домашнего врача большой семьи Николая II стала вакантной.
[272] Вопрос замещения этой должности был весьма непрост. С одной стороны, в медицинской среде продолжалась подспудная борьба между представителями «русской» и «немецкой» партий, а с другой стороны, в самой императорской семье существовали медицинские тайны, носившие политический характер. Поэтому человек, назначаемый на эту должность, должен был быть, безусловно, лоялен по отношению к царской семье.
О накале борьбы «за должность» наглядно свидетельствует письмо старшего врача Гатчинского госпиталя Придворной медицинской части Г. Г. Надеждина, направленное обер-гофмаршалу князю А. С. Долгорукову. Обвиняя инспектора Придворной медицинской части Н. А. Вельяминова в покровительстве «инородцам, особенно жидам», он пишет: «Я знаю, Вельяминов хочет посоветовать Государю лейб-хирурга, на место Гирша, своего протеже шведа Дидерихса, ничем ровно себя не заявившего. Тогда Вельяминов будет еще более властным, и уже без стеснения будет выгонять русских и заменять их жидами и поляками. Ваше Сиятельство! В этом великая опасность для русского дела! Не говоря о том, что влияние инородцев, жидов при Дворе усилится, может быть такой момент, когда это может кончиться страшной катастрофой для Царя, России и для русских! Неужели не возможно найти на эти, в высокой степени важные, посты русских врачей, преданных Царю и Родине? Несомненно, можно и даже должно! Ваше Сиятельство! Вы столь близко к престолу, у Вас обширные связи между сильнейшими русской аристократии: употребите все Ваши усилия, чтобы не совершилось это ужасное по своим последствиям дело». Что любопытно, кандидатом на вакантное место царского врача Г. Г. Надеждин предлагал себя и в качестве одного из аргументов приводил свою черносотенную деятельность: «В частности, я прошу о себе. За мою черносотенную деятельность и направленность, которая, конечно, известна пронырливым жидам, мне грозит серьезная опасность уже не от пули революционера, а от слуги Государя Инспектора».
Окончательный выбор домашнего врача был сделан императрицей Александрой Федоровной осенью 1907 г., когда у нее начались серьезные проблемы с сердцем. Вот как об этом вспоминала С. И. Тютчева: «Ко мне пришла очень взволнованная Анна Александровна Вырубова, впоследствии стяжавшая такую печальную известность в связи с Распутиным. Но в то время я была еще с ней в хороших отношениях. Она сказала мне, что императрица чувствует себя плохо, что к ней необходимо пригласить опытного врача и что она рекомендует Евгения Сергеевича Боткина (сына знаменитого клинициста), лечившего ее за год перед тем от брюшного тифа. „Вызовем его к императрице телеграммой за нашими подписями“, – предложила она. Я ответила, что без ведома и разрешения государя мы не имеем на это права, но что есть другой выход. Пусть Вырубова вызовет его к себе (она жила в Царском Селе), а когда он приедет, то спросим императрицу, не желает ли она его принять. Так и было сделано. С тех пор Боткин стал лечить императрицу, а через некоторое время был назначен лейб-медиком. Евгений Сергеевич был, безусловно, хороший врач, опытный и знающий, но ему недоставало твердости и решительности. Когда императрица не хотела исполнять его предписания, он не настаивал, а говорил как многие придворные: „Как будет угодно вашему величеству“».
