– Ой! – по-детски испугался Ричардс. – Тогда, наверное, лучше оставить мощи в храме.
Нед посмотрел на гробницу святого Адольфа, обнесенную железной решеткой. Малочисленная группа паломников, стоя на коленях, глядела сквозь решетку на вожделенный реликварий. Тот представлял собой изготовленное из золота изображение храма, с арками, башенками и шпилем. В золото были вделаны рубины, сапфиры и жемчужины, сверкавшие в солнечном свете, что проникал внутрь сквозь огромное восточное окно с витражом.
– Не уверен, что это поможет, – сказал Нед. – Раз уж они готовятся, то при желании сумеют прорваться за решетку.
Ричардс побледнел.
– Это же бунт! На моем посвящении!
– Верно. Для королевы бунт ничем не лучше отмены церемонии, сами понимаете.
– Что же делать?
Нед знал, что ему хотелось бы сделать, но медлил с ответом. Марджери явно кое о чем умолчала. Она просила его предупредить протестантов, чтобы те вооружились, но вовсе не стремилась предотвратить стычку. Для нее подобное было необычно, поскольку она всегда была против религиозных распрей, перерастающих в насилие. Нед осознал эту странность, еще когда разговаривал с Марджери, а теперь она и вовсе проявилась отчетливо. Увы, он не мог выяснить, что конкретно происходит, но не сомневался в том, что ему поведали далеко не всю правду.
Впрочем, не следует действовать на столь шатких основаниях.
Нед постарался отрешиться от воспоминаний о Марджери. Надо помочь декану Ричардсу.
– Думаю, стоит вытащить порох из пушки.
– Что вы хотите сказать?
– Надо избавиться от мощей.
Люк Ричардс обомлел.
– Я не посмею их выбросить.
– Вы меня не поняли. Мы можем их закопать, со всеми подобающими обрядами. Устроим погребальную службу завтра на рассвете – только вы и еще один или два священника. Велите Джорджу Коксу выкопать яму где-нибудь в соборе. И никому больше ни слова! – Джордж Кокс трудился могильщиком. – Мы похороним мощи прямо в этом ларце, а Джордж уложит обратно каменные плиты, и никто не догадается, куда подевался реликварий.
Ричардс обдумал услышанное, озадаченно хмурясь.
– Когда прихожане соберутся на церемонию, все уже будет сделано. Но что скажут люди? Они ведь заметят исчезновение ларца.
Повесьте на решетку уведомление, что святой Адольф похоронен здесь, в соборе. А потом, в проповеди, объясните, что святой по-прежнему здесь, осеняет собор своим присутствием, но его пришлось похоронить в тайне, чтобы уберечь его останки от людей, которые могли бы на них покуситься.
– Умно, – признал Ричардс. – Люди не станут беспокоиться, а пуританам нечего будет возразить. Все их возмущение окажется впустую. Все равно что стрелять с отсыревшим порохом.
– Хорошо сказано. Вставьте эти слова в свою проповедь.
Декан кивнул.
– Значит, договорились?
– Мне нужно поговорить с капитулом
[58].
Нед подавил желание нагрубить Ричардсу.
– Зачем? Вас уже назначила королева. – Он улыбнулся. – Вы можете приказывать.
Ричардс смущенно повел плечами.
– Всегда разумнее объяснять людям причины распоряжений.
Нед решил, что затевать спор не стоит.
– Как угодно. Я приду на рассвете, чтобы понаблюдать за погребением.
– Хорошо.
Почему-то у Неда не было полной уверенности в том, что декан справится с порученным делом. Возможно, следует напомнить Ричардсу о том, чем тот обязан Неду.
– Я рад, что убедил королеву назначить епископом Кингсбриджа именно вас.
– Я ваш вечный должник, Нед. Спасибо, что поверили в меня.
– Думаю, мы хорошо сработаемся и сумеем остановить разрастание нетерпимости к чужой вере.
– Аминь.
Конечно, Ричардс еще мог передумать, если кто-то из капитула будет особенно горячо возражать против погребения святых останков, однако Нед сознавал, что прямо сейчас больше ничего сделать не сможет. Пожалуй, имеет смысл заглянуть в собор под вечер и снова переговорить с Ричардсом.
Нед попрощался и пошел вдоль нефа, вдоль бесконечных колонн, взмывающих по обе стороны арок и разноцветных витражных окон, размышляя о том, сколько всего чудесного и сколько скверного повидал этот храм за минувшие четыреста лет. Выйдя из западной двери, он увидел Марджери, которая возвращалась домой с корзиной, полной рыбы. Марджери тоже заметила его и остановилась у соборного крыльца, поджидая.
– Получилось? – спросила она, когда Нед приблизился.
– Думаю, насилия не будет. Я уговорил Люка захоронить мощи святого завтра утром, так что сражаться будет попросту не из-за чего.
Он ожидал, что Марджери обрадуется, примется его благодарить; вместо этого она долго смотрела на него, словно не веря собственным глазам, а потом сказала:
– Нельзя! Так нельзя!
– Что-то я тебя не пойму.
– Они должны схватиться между собой!
– Ты же всегда была против насилия.
– Суизин должен умереть!
– Тсс! – Нед взял Марджери за локоть и увлек за собою в собор. В северном приделе была часовня, посвященная святой Димфне
[59]. К этой святой мало кто обращался, поэтому часовня почти всегда пустовала. Икону, изображавшую обезглавливание Димфны, сняли, чтобы не злить пуритан.
Нед взглянул в глаза Марджери, держа ее руки в своих, и проговорил:
– Полагаю, тебе лучше рассказать мне, в чем дело. Почему Суизин должен умереть?
Она молчала, однако Нед видел по глазам, что ей отчаянно хочется в чем-то признаться. Он терпеливо ждал.
Наконец она выдавила из себя жуткие слова:
– Когда Барта нет дома, Суизин по ночам приходит в мою постель.
Нед застыл в изумлении. Марджери изнасиловали – и кто? Ее собственный свекор! Это было омерзительно и жестоко. Неда внезапно обуяла свирепая ярость, пришлось приложить немалое усилие, чтобы овладеть собой. На ум один за другим приходили вопросы, и ответы на них казались совершенно очевидными.
– Ты сопротивлялась, но он для тебя слишком силен, верно? И он сказал, что кричать можешь сколько угодно; он скажет, что это ты его соблазнила, и все ему поверят. Так?
По ее щекам потекли слезы.
– Я знала, что ты поймешь.
