Это была третья ошибка.
Двадцать шесть недовольных шотландских дворян собрали войско и свергли Марию и Босуэлла. Они пленили королеву, вынудили ее отречься от престола в пользу своего годовалого сына Джеймса и заключили под стражу в замке Лох-Левен – без мальчика, оставшегося у них.
За всеми этими перипетиями наблюдала со стороны королева Англии – и наблюдала, вне сомнения, очень пристально. Да, на словах Елизавета признавала Марию законной правительницей Шотландии, однако делом своих слов не доказала и не отправила на подмогу Марии своих воинов. Пожалуй, истинное отношение Елизаветы к происходящему можно было сравнить с отношением женщины к пьяной драке среди ночи на улице: не важно, кто возьмет верх, главное, чтобы никому из драчунов не вздумалось вломиться в ее дом.
Еще когда Мария была с Дарнли, Элисон вышла за доброго католика, мужчину с карими глазами и копной светлых волос, живо напоминавшего ей Пьера Омана. Этот мужчина был добрым и заботливым, но ждал, что Элисон будет служить ему, а не Марии, что оказалось затруднительным, хотя Элисон и твердила себе, что подобного следовало ожидать. Она понесла, но спустя четыре месяца случился выкидыш. Вскоре после этого ее супруг погиб на охоте, и для Элисон возвращение к привычной роли доверенной подруги Марии стало облегчением и спасением.
А потом произошло кое-что еще.
– Никто на свете не любил меня так, как любишь ты, – сказала Мария одним темным и тоскливым, что было привычно для Шотландии, вечером на озере Лох-Левен. Элисон зарумянилась, польщенная и отчасти смущенная похвалой. – Мой отец умер, когда я была совсем маленькой. Мать почти все время была где-то далеко. Все три моих мужа оказались безнадежными слабаками, каждый по-своему. Ты для меня стала отцом, матерью и даже супругом. Разве не удивительно?
От этих слов Элисон разрыдалась.
Их главным тюремщиком был сэр Уильям Дуглас, владелец замка Лох-Левен. Мария обладала неподражаемым талантом очаровывать всех вокруг, и сэр Уильям скоро в нее влюбился. Он держался с пленницами так, будто был гостеприимным хозяином, принимающим у себя дорогих гостей. Его дочери были без ума от Марии – для них королева-пленница выглядела этакой героиней баллад и преданий, – но вот жена Дугласа, леди Агнес, не поддалась на чары низвергнутой королевы. Агнес было присуще обостренное чувство долга, и она сохраняла бдительность.
К счастью, Агнес только что родила своего седьмого ребенка и потому не покидала пока своих покоев. А значит, миг побега был как никогда близок.
За Марией, конечно, по-прежнему следили капитан Драйсдейл и его солдаты, однако в это майское воскресенье все охранники участвовали в гуляньях по случаю прихода весны и позволили себе выпить лишнего. Элисон надеялась, что ближе к вечеру, когда они с Марией намеревались покинуть замок, солдаты вообще забудут о своих обязанностях.
Если что, беглянкам помогут.
В замке Лох-Левен проживали также пригожий сводный брат сэра Уильяма Джордж, по прозвищу Красавчик Джорди, и пятнадцатилетний, высокий для своего возраста, сирота Уилли Дуглас – Элисон думала, что он, возможно, приходится сэру Уильяму незаконнорожденным сыном.
Мария поставила себе целью обольстить Красавчика Джорди. Ей разрешили послать за нарядами – но драгоценности носить запретили, – и потому одевалась она так, что могла бы соблазнить любого. Вдобавок Джорди изначально был легкой добычей: Мария с юных лет кружила головы мужчинам, а здесь, на этом крошечном острове, у нее попросту не было достойных соперниц. Когда люди вынуждены подолгу находиться столь близко друг от друга, нежные чувства вспыхивают словно сами собой. Элисон полагала, что Марии не пришлось переламывать себя: Джорди отличался не только привлекательной наружностью, но и галантными повадками, так что королева и вправду могла испытывать к нему нечто большее, чем показная приязнь.
Элисон не знала, как Мария поощряла Джорди, но, скорее всего, поцелуями дело не ограничивалось, ибо Джорди был взрослым мужчиной, – хотя до телесной близости дошло едва ли, поскольку Мария, чья честь и без того была подмочена, не могла допустить новой внебрачной беременности. Элисон не расспрашивала подругу о подробностях, потому что давно минули те дни, когда они, совсем еще юные девушки, делились друг с другом буквально всем. Да это и не имело значения; важно было лишь то, что Джорди, обуянный страстью, мечтал превратиться в рыцаря из преданий и вызволить возлюбленную из замка отчаяния.
Сама же Элисон искала общества молодого Уилли. С ним тоже не пришлось долго возиться, пускай Элисон была чуть ли не вдвое его старше. Уилли влюбился бы в любую привлекательную женщину, оделившую его своим вниманием. Требовалось разве что почаще заговаривать с ним, спрашивать, как ему живется, становиться рядом, как бы невзначай, и целовать его почти по-сестрински – вот именно, что почти, – да улыбаться, перехватывая его взгляд, устремленный на ее грудь, и отпускать замечания со словами «вы мужчины», чтобы его подбодрить. Хвала небесам, не было нужды в телесной близости с этим мальчуганом, которому только предстояло сделаться мужчиной. Где-то глубоко в душе Элисон испытывала легкие муки совести – и стеснялась признаваться в этом даже себе самой. Так или иначе, Уилли без труда поддался на ее уловки и стал ее верным рабом.
Вместе Джорди и Уилли на протяжении нескольких месяцев переправляли на волю письма Марии и привозили ответы. Помогут они и теперь; правда, сбежать все равно будет не так-то просто.
Мария не могла пересечь маленький двор замка без того, чтобы кто-то ее не увидел. Всего в замке проживало пять десятков человек – помимо семейства Дугласов и стражи, имелись помощники сэра Уильяма и многочисленная домашняя прислуга. Ворота стояли запертыми; всякий, кому требовалось войти или выйти, должен был дождаться, покуда снимут засов, – или перелезать через стену. У воды на берегу постоянно держали три или четыре лодки, но понадобятся крепкие гребцы, да и стража незамедлительно кинется в погоню. А еще нужно договориться, чтобы на дальнем берегу поджидали верные друзья с лошадьми, готовые увезти королеву-беглянку в безопасное место.
Сложностей было столько, что все могло пойти прахом в любое мгновение.
Элисон с немалым усилием сохраняла спокойствие на заутрене в замковой часовне. Ей не терпелось очутиться на свободе, но она страшилась последствий в том случае, если их поймают: тогда ее и Марию, наверное, запрут в покоях, запретят даже те прогулки по наружной стене, которые навевали тоску, но давали подышать свежим воздухом и насладиться смутными очертаниями окрестностей надоевшего озера. Хуже того, их с подругой могут разлучить.
Мария, как всегда, отважная до безрассудства, была готова рискнуть, как и Элисон. Но едва ли королева сознавала, сколь тяжкими могут быть последствия неудачи.
После службы начались гулянья и развлечения. Молодого Уилли заслуженно признали аббатом неразумия
[65]: он устроил целое потешное представление, притворяясь пьяным, хотя на самом деле оставался совершенно трезв.
