– Много лет назад, – сказала Марджери, – Сюзанна Брекнок поведала, что у нее завелся любовник вдвое младше. Это был ты, верно?
Нед поразился ее прозорливости.
– Как ты догадалась?
– Ну, просто все сходится. Она говорила, что мальчик ее, конечно, не любит, но ей все равно – мол, с ним так забавно.
Нед смутился, узнав, что две женщины когда-то обсуждали его между собой.
– Злишься?
– У меня нет права злиться. Я сама отдавалась Барту. С чего бы тебе хранить целомудрие?
– Но тебя ведь силой выдали замуж.
– А тебя обольстила опытная женщина с добрым сердцем и крепким телом. Нет, я не злюсь. Я ей завидую.
Нед приложил ладонь Марджери к своим губам.
Дверь открылась, и он поспешно отодвинулся.
Вошла экономка Джанет, с кувшином вина и тарелкой орехов и сушеных фруктов.
– Спасибо, Джанет, – мягко проговорила Марджери. – Для всех нас это тяжелый день.
Джанет залилась слезами и выбежала из комнаты.
– Бедняжка, – пожалела ее Марджери.
– Она работала у матери с юных лет. – Неду отчаянно хотелось снова взять Марджери за руку, но он сдержался – и перевел разговор на другую тему: – Жаль, что Барт в отъезде. Мне бы с ним о делах побеседовать.
– Да? О каких?
– Королева сделала меня лордом Уигли
[67].
– О, поздравляю! Теперь ты разбогатеешь.
– Ну, обеспечу себя, так будет точнее. – Отныне Неду причиталась арендная плата со всех крестьян деревни. Монархи таким вот образом частенько благодетельствовали своим советникам, и в особенности так любила награждать скаредная, трясущаяся над казной Елизавета.
– Выходит, теперь ты – сэр Нед Уиллард из Уигли.
– Мой отец всегда уверял, что Уигли издавна принадлежала нашему семейству. Он верил, что мы ведем свой род от Мерфина, строителя моста. По книге Тимоти, Ральф, брат Мерфина, был лордом Уигли, а Мерфин возвел водяную мельницу, что стоит там до сих пор.
– То есть ты по происхождению из благородных?
– Из дворян, во всяком случае.
– И что же ты хотел обсудить с Бартом?
– Один из моих арендаторов расчистил лес у реки. Эта земля принадлежит вам. Он действовал самовольно, увы. – За арендаторами водилась привычка тайком расширять свои участки. – Я не хочу наказывать его за чрезмерную предприимчивость. Думал договориться о сделке, чтобы восполнить Барту утрату двух акров земли.
– Приезжай к нам в Новый замок на обед на следующей неделе. Там и поговоришь.
– Хорошо.
– Как насчет пятницы?
– Идет. – Нед внезапно ощутил прилив радости. – Пятница мне вполне подходит.
2
Марджери стыдилась того, с каким нетерпением ожидала приезда Неда.
Она искренне верила в необходимость блюсти супружескую верность. Пусть ее выдали за Барта силком, долг велел хранить ему верность. Не имело значения, что с годами он все сильнее походил на своего покойного отца, вел себя грубо, задирался и бегал по любовницам. Для Марджери все это не было оправданием; она твердо знала, что изменять мужу грешно.
И потому ее смутил тот восторг, с каким она выслушала обещание Неда приехать в Новый замок. Она поклялась себе обращаться с сэром Уиллардом любезно, но не более того, и проявлять ровно столько радушия, сколько положено гостеприимной хозяйке, встречающей достойного гостя. Хорошо бы он влюбился в кого-то еще, женился бы наконец и утратил интерес к ней. Тогда бы они смогли вспоминать друг о друге спокойно, не ворошить уголья в попытках раздуть давно угасшее пламя.
Накануне она велела повару заколоть и ощипать пару гусей, а утром следующего дня направилась на кухню, чтобы дать указания насчет готовки. И по пути увидела девушку, выходящую из спальни Барта.
Нора Джозефс, самая молоденькая из служанок, всего пятнадцать. Волосы не прибраны, одевалась явно в спешке. Красавицей Нору было не назвать, но пухленькая и юная – такие и привлекали Барта.
Уже шестой год они с мужем спали раздельно, и Марджери это нравилось. Барт по-прежнему приходил время от времени в ее постель, но с годами все реже и реже. Она знала, что муж развлекается с другими женщинами, но говорила себе, что ей нет до этого никакого дела, потому что она его не любит. И все равно желала всем сердцем, чтобы ее замужняя жизнь была совсем другой.
Насколько ей было известно, ни одна из многочисленных любовниц Барта от него не понесла. Сам Барт, похоже, не задумывался над тем, почему так происходит. Он вообще предпочитал не задумываться, а если и размышлял о чем-то, усматривал во всем вокруг Божью волю.
Марджери готова была притвориться, что ничего не заметила, однако юная Нора метнула в ее сторону заносчивый взгляд, и это был дурной знак. Марджери не могла допустить, чтобы ее столь откровенно унижали, поэтому решила разобраться с Норой незамедлительно. В подобном положении она оказалась далеко не в первый раз и хорошо усвоила, как следует себя вести.
– Идем со мной, девочка, – произнесла она повелительно, и Нора не посмела ослушаться.
Они пришли в будуар графини. Марджери села, оставив Нору стоять. Девчонка как будто перепугалась; хорошо, значит, она не безнадежна.
– Слушай меня внимательно. От того, как ты себя поведешь, зависит вся твоя дальнейшая жизнь. Поняла?
– Да, мэм
[68].
– Если хочешь, можешь растрезвонить всем, что спала с графом. Можешь прикасаться к нему на виду у прочих слуг. Можешь хвастаться его подарками. Можешь даже унижать меня, целуя его при мне. Все в этом доме и половина графства Ширинг узнают, что ты стала любовницей графа. Можешь гордиться собой.
Марджери помолчала. Нора смотрела в пол, не смея встречаться взглядом с графиней.
– Но что случится, когда ты ему надоешь? Я вышвырну тебя из дома, разумеется, а Барту будет наплевать. Ты попытаешься устроиться в другой дом – и вдруг поймешь, что ни одна хозяйка не желает тебя нанимать, потому что уверена, что ты захочешь соблазнить ее мужа. И знаешь, чем все закончится?
Она снова умолка, и Нора прошептала:
– Нет, мэм.
– Ты угодишь в портовый притон в Куме, будешь ублажать десятерых моряков за ночь и умрешь от жуткой болезни.
На самом деле Марджери смутно представляла себе, что происходит в притонах, но говорила она уверенно, и Нора, боровшаяся со слезами, это чувствовала.
