Здесь Марджери была целиком согласна с Недом: мир – это хорошо. Они оба хотели, чтобы христиане перестали убивать друг друга. Но какое отношение дела во Франции имеют к их любви?
– Королева Елизавета посылает на эти переговоры посредника, нашего товарища. Сэра Фрэнсиса Уолсингема.
Марджери не поняла.
– Зачем французам потребовался англичанин на их внутренних переговорах?
– Это просто прикрытие, – объяснил Нед. – Сесил в письме ничего не уточняет, но догадаться нетрудно. Я поделюсь с тобой своими соображениями, только ты, пожалуйста, никому больше не рассказывай.
– Хорошо. – Марджери приготовилась слушать, довольная, что тот миг, когда решится, как она знала, ее участь, временно отодвинулся.
– Уолсингем – лазутчик. Королева хочет знать наверняка, как король Франции намерен поступить с Марией Шотландской. Если католики и гугеноты и вправду заключат мир, король может обратить свой взор на Шотландию – или даже на Англию. Елизавета всегда предпочитала узнавать заранее о таких планах.
– Значит, она посылает во Францию своего соглядатая?
– Звучит вполне обыденно, верно?
– Все равно я никому не расскажу. Но объясни мне наконец, чем это грозит нам с тобой?
– Уолсингему понадобится помощник, человек, бегло говорящий по-французски. Сесил хочет отправить меня. Думаю, он недоволен тем, что я так долго отсутствую в Лондоне.
– Ты меня оставишь, – печально проговорила Марджери. Вот почему ей привиделась мертвая птица.
– Почему же? Кто помешает нам продолжать в том же духе, любить друг друга и встречаться тайно?
Марджери покачала головой. Разум вдруг прояснился, впервые за несколько недель, и она мыслила ясно.
– Мы и так страшно рискуем. Рано или поздно нас застанут вдвоем. Тогда Барт убьет тебя, разведется со мной и заберет у меня Бартлета.
– Тогда давай убежим. Будем всем говорить, что мы женаты. Мистер и миссис Уивер. Доплывем на корабле до Антверпена. Там живет мой дальний родич Ян Фольман, он подыщет мне работу.
– А как же Бартлет?
– Возьмем его с собой. Все равно он не родной сын Барту.
– Нас обвинят в похищении наследника графа. Это серьезное преступление. Нас обоих казнят, если поймают.
– Если доберемся до Кума, то очутимся в море раньше, чем кто-либо спохватится.
Марджери отчаянно хотелось согласиться. Минувшие три месяца она была счастлива – впервые с тех пор, как ей исполнилось пятнадцать. Стремление быть рядом с Недом походило на лихорадку, от него точно так же скручивало все тело. Но она сознавала – пусть Нед это отрицает, – что он будет страдать, какое бы занятие ни подыскал ему тот родич из Антверпена. Всю свою взрослую жизнь Нед Уиллард занимался государственными делами на благо Англии, и это ему нравилось больше всего на свете. Он восхищался королевой Елизаветой, безмерно уважал сэра Уильяма Сесила и с восторгом окунался в те дела, которые они обсуждали, решали и вершили. Если Марджери отнимет у него эти дела, Нед лишится смысла жизни.
К тому же у нее самой хватает забот. К немалому стыду, все предыдущие недели она использовала возложенную на нее Господом задачу как прикрытие для тайных встреч с Недом, но долг зовет. Отказаться от распространения истинной веры – этот грех еще хуже прелюбодеяния.
Пора заканчивать. На исповеди она сознается в своем грехе и будет молить Господа о прощении. И возобновит разъезды по глубинке, чтобы нести утешение страждущим английским католикам. Быть может, со временем она почувствует, что прощена.
Приняв решение, Марджери заплакала.
– Не надо, – мягко сказал Нед. – Мы что-нибудь придумаем.
Но она-то знала, что придумать ничего нельзя. Обняла Неда, прижалась к нему всем телом. Они снова опустились на кровать.
– Нед, любимый мой, – прошептала Марджери. Слезы капали ему на лицо.
Они поцеловались, и она вдруг ощутила, как его член отвердел.
– Попробуй еще.
– Это ведь не в последний раз, – проговорил он, ложась сверху.
Нет, в последний, подумалось ей. Слова не шли с языка. Она тихонько замычала, поглощенная скорбью – и страстью.
9
Шесть недель спустя Марджери поняла, что забеременела.
Глава 17
1
Сэр Фрэнсис Уолсингем верил в силу списков ничуть не меньше, чем в благую весть Священного Писания. Он составлял списки тех, с кем встречался накануне, и тех, с кем собирался повидаться завтра. Поэтому у них с сэром Недом Уиллардом имелся список всех подозрительных англичан, прибывших в Париж.
В 1572 году Уолсингем был посланником королевы Елизаветы во Франции, а Нед приезжал с ним как помощник. К Уолсингему Нед относился с тем же почтением, каким окружал Уильяма Сесила, но второй заслужил его безусловную преданность, а с первым все было сложнее. Он хранил Уолсингему верность – и только, восхищался, но не преклонялся. Эти двое, сэр Уильям и сэр Фрэнсис, сильно отличались друг от друга, да и сам Нед, ныне ставший помощником Уолсингема, далеко ушел от того наивного юнца, которого когда-то приметил и вывел в люди Сесил. Он изрядно повзрослел и заматерел.
С самого начала службы Елизавете Неду поручали всевозможные тайные задания, однако теперь они с Уолсингемом принадлежали к быстро растущей в численности разведывательной сети, чьей задачей было защищать королеву и правительство от насильственных попыток смены власти.
Мир между католиками и протестантами в Англии, продержавшийся все десять первых лет правления Елизаветы, оказался под угрозой из-за папской буллы. Удалось раскрыть самый настоящий заговор против королевы. Папский лазутчик в Англии, Роберто Ридольфи, намеревался убить Елизавету и усадить на английский трон Марию Стюарт, а потом выдать Марию замуж за герцога Норфолка. Лазутчики Елизаветы сумели вовремя вызнать подробности заговора, и герцогу отрубили голову всего через несколько дней. Но никто не верил, что этим дело закончится.
Подобно всем прочим советникам Елизаветы, Нед опасался новых заговоров. Теперь опасность угрожала всему, ради чего он трудился последние четырнадцать лет. Мечты о религиозных свободах и веротерпимости могли в одну ночь обернуться ужасами инквизиции, преследованиями и пытками, и Англия вновь могла ощутить отвратительный запах горелой плоти, когда мужчин и женщин примутся опять сжигать заживо.
Десятки богатых католиков бежали из Англии – и большинство из них осело во Франции. Нед и Уолсингем считали, что следующий заговор против Елизаветы вызреет именно в Париже. Их задачей было выявить заговорщиков, вызнать их намерения – и нарушить планы злоумышленников.
Английский посланник занимал большой дом на левом, южном берегу Сены, в Университетском квартале. Уолсингем не относился к богачам, да и Англия не могла похвастаться обильной казной, поэтому посланник не мог позволить себе поселиться на более дорогом правом берегу, где стояли дворцы и особняки французских аристократов.
