Как было заведено, придворные собирались в череде перетекавших друг в друга зал, распределяясь по своему положению и титулам. Телохранители, служанки и конюхи ожидали снаружи, во дворе, какой бы ни была погода. Англичане через главный вход попали в бальную залу, занимавшую целый этаж западного крыла. Здесь дожидались помощники и помощницы – те же фрейлины, к примеру. Проходя через эту залу, Нед перехватил устремленный на него взгляд ослепительно красивой женщины; ее лицо выражало одновременно недоумение, недоверие – и надежду.
Он вгляделся в лицо этой женщины. По виду его ровесница, красива характерной средиземноморской красотой – густые темные волосы, сильно подведенные веки, чувственные губы. В своем красном платье с черными вставками она выглядела едва ли не самой нарядной среди дам, хотя это платье наверняка не было наиболее дорогим из всех, в которых щеголяли фрейлины. Что-то в облике этой женщины заставило Неда предположить, что она-то как раз не просто фрейлина.
Женщина обратилась к нему. Ее выговор не походил ни на французский, ни на английский.
– Нет, вы точно не Барни.
Подобное замечание могло бы сбить с толку, но Нед сразу сообразил, что она имеет в виду.
– Моего брата действительно зовут Барни, однако он выше меня и симпатичнее.
– Значит, вы Нед!
Он наконец опознал ее выговор как испанский.
– Так и есть, сеньорита. – Нед учтиво поклонился.
– Барни часто рассказывал о вас. Он волновался за своего маленького братика.
Уолсингему надоел этот обмен любезностями.
– Я ушел. Не задерживайтесь тут.
– Меня зовут Херонима Руис, – представилась красавица.
Имя прозвучало знакомо.
– Вы встречали Барни в Севилье?
– Встречала? Я хотела выйти за него замуж! Но звезды судили иначе.
– Что ж, теперь вы в Париже.
– Кардинал Ромеро – мой дядя – прибыл сюда по поручению короля Фелипе Испанского.
Неда наверняка известили бы о подобном поручении, если бы кардинала послали в Париж как полагалось, с соблюдением всех требований протокола. А раз не известили, выходит, Ромеро приехал как бы по собственному желанию. Рассчитывая узнать побольше, Нед сказал:
– Полагаю, король Фелипе не хочет, чтобы принцесса Марго выходила за гугенота.
В той игре, что вели между собой европейские государи, испанский король поддерживал католиков Франции, а королева Англии покровительствовала французским протестантам.
– Женщине не пристало интересоваться такими материями.
Нед улыбнулся.
– Сразу видно придворную даму.
Херонима продолжила притворяться наивной простушкой.
– По просьбе дяди я исполняю обязанности хозяйки за столом. Сами понимаете, кардиналам жениться запрещено. – Она одарила Неда обольстительной улыбкой. – А вот вашим английским священникам, говорят, все позволено.
Какая же она красавица, подумал Нед.
– Так почему вы не вышли за моего брата?
Херонима сделалась серьезной.
– Мой отец умер, не выдержав допроса в инквизиции. Моя семья лишилась всего. Кардинал Ромеро – тогда он был архидьяконом – пригласил меня поселиться под его кровом. Он спас меня, но о замужестве, конечно, я уже не помышляла.
Нед все понял. Эта красотка – никакая не племянница Ромеро, а его любовница. Церковник воспользовался случаем и соблазнил ее в тот миг, когда привычный для нее мир рухнул. Заглянув в глаза Херонимы, Нед уловил затаенную боль.
– С вами обошлись жестоко.
– Я сама выбрала свою стезю.
Неду хотелось спросить, не заставили ли ее эти испытания обратиться против католической церкви. Быть может, она готова отомстить, помогая протестантам? Но он счел такой вопрос неподобающим для светской беседы.
– Буду рад увидеться снова.
Херонима окинула его оценивающим взором, и Неду вдруг почудилось, что она точно знает, какие мысли его посетили.
– Хорошо.
Он поклонился и двинулся дальше. Прошел под галереей, где сидели музыканты – эту галерею поддерживали четыре кариатиды, – и поднялся по лестнице. Роскошная женщина, думал он, но из тех, на каких всегда западал Барни. А сам я на кого западаю? – спросил он себя. Ну разумеется, на тех, кто похож на Марджери.
Нед миновал сторожевую комнату, где размещались швейцарские гвардейцы, личная охрана короля, и вошел в просторную и светлую залу, именовавшуюся гардеробной. Здесь ждали те, кого могли допустить в монаршее присутствие, – мелкая знать и разнообразные просители.
Уолсингем ворчливо проговорил:
– А вы не спешили расстаться с этой испанской красоткой.
– Оно того стоило, – ответил Нед.
– Вот как? – Сэр Фрэнсис недоверчиво усмехнулся.
– Она любовница кардинала Ромеро. Думаю, смогу ее завербовать, чтобы она делилась с нами полезными сведениями.
Всякое недовольство Уолсингема исчезло без следа.
– Отлично! Я совсем не прочь узнать, что затевает этот двуличный испанский поп!
Тут сэр Фрэнсис заметил маркиза де Ланьи, добродушного толстяка протестанта, что скрывал лысину под расшитой драгоценными камнями шапочкой. Маркиз был близок к Гаспару де Колиньи. При королевском дворе протестантов пока терпели – если они не осмеливались чрезмерно дерзить королю.
– Идемте. – Уолсингем увлек Неда за собой.
Маркиза сэр Фрэнсис приветствовал на изысканном французском, благо освоил этот язык и еще несколько, проведя в изгнании большую часть правления старшей сестры Елизаветы, католички Марии Тюдор – Марии Кровавой.
Он сразу спросил Ланьи о том, что занимало все умы, – о событиях в Испанских Нидерландах. Безжалостный и не ведавший поражений военачальник короля Фелипе, герцог Альба, не щадил голландских протестантов и проливал реки крови. Армия французских протестантов во главе с Жаном д’Анже, сеньором де Жанлис, спешила на помощь голландцам.
– Колиньи велел Жанлису объединить силы с Вильгельмом Оранским, – сказал маркиз. Этот принц Вильгельм был вожаком мятежных голландцев
[76]. – А последний попросил у королевы Елизаветы заем в тридцать тысяч фунтов. Как думаете, сэр Фрэнсис, ваша королева согласится?
– Возможно, – ответил Уолсингем. Нед подумал про себя, что в это верится с трудом: у Елизаветы вряд ли найдутся лишние тридцать тысяч фунтов, а если и найдутся, она подыщет этим деньгам лучшее применение.
От этой содержательной беседы Неда отвлекла броско одетая дама средних лет, обратившаяся к нему по-английски.
