– В каком направлении шли испанцы? – уточнил Говард.
– Они никуда не шли, милорд. Их паруса были свернуты. Похоже, они поджидали остальных.
– А вы не ошиблись с подсчетами, Флеминг? – справился лорд Парминтер.
– Близко мы не подходили, милорд, чтобы нас не перехватили. Считали, как могли.
– Все правильно, Флеминг, все правильно, – одобрил Говард.
Насколько Барни помнил, острова Силли лежали в сотне миль от Плимута. Флеминг на своем корабле преодолел это расстояние меньше чем за день. Армада, конечно, не может двигаться с той же скоростью, но испанцы вполне способны достичь Плимута еще до заката, в особенности, подумал Барни встревоженно, если оставят позади неповоротливые грузовые суда.
Лорд Парминтер явно думал о том же самом.
– Нужно поднимать паруса! Немедленно! – вскричал он. – Армаду необходимо встретить в море, не дать врагу высадиться!
Парминтер не был моряком, и это извиняло. Моряки вроде Барни сознавали, что лобового столкновения в море англичанам следует всячески избегать.
Лорд Говард пустился в объяснения, проявляя уважение к сухопутным командирам.
– Наступает прилив, а ветер дует с юго-запада. Кораблям будет трудно выходить из гавани одновременно против ветра и против прилива. Я бы даже сказал, почти невозможно. Отлив начнется в десять часов вечера. Тогда-то мы и выйдем в море.
– А если испанцы доберутся сюда к тому времени?
– Значит, доберутся. Хорошо, что их командующий решил немного задержаться.
В разговор вмешался Дрейк.
– Я бы не советовал ждать. – Как обычно, он не преминул похвастаться своей удалью. – Кто медлит, тот терпит поражение.
Говард улыбнулся. При всем бахвальстве Дрейка такой человек, как он, в бою был незаменим.
– Испанцы медлят, но отсюда, увы, не следует, что они уже разгромлены, – мягко указал лорд Чарльз.
– Наше положение все равно хуже, – стоял на своем Дрейк. – Армада идет по ветру, это дает испанцам преимущество.
Барни угрюмо кивнул. Из своего опыта он вынес твердое убеждение: в морской схватке все решает ветер.
– А возможно ли для нас встать под ветер перед ними? – вдруг спросил Говард.
Барни знал, насколько трудно идти под парусами против ветра. Когда корабль движется боком к ветру и его паруса повернуты под углом, он идет резво и устойчиво под девяносто градусов к направлению ветра. То есть при северном ветре корабль может идти на восток, на запад – и, разумеется, на юг. Ладно скроенный корабль с опытной командой способен на большее и может двигаться на северо-восток или на северо-запад круче полуветра, как говорят голландцы, в бейдевинд. Это весьма опасное предприятие, поскольку любая ошибка рулевого, сколь угодно малая, может завести корабль в такое положение, где он потеряет ход. Словом, если английский флот решит направиться на юго-запад при встречном юго-западном ветре, придется плыть сперва на юг, а затем на запад, перемещаясь утомительным лавированием.
Дрейк нахмурился:
– Нам придется не только лавировать, но и держаться так, чтобы враг нас не заметил. Иначе они тут же сменят курс и двинутся нам наперерез.
– Я не спрашивал, легко будет или трудно. Я спросил, возможно ли это.
Дрейк ухмыльнулся. Подобные разговоры были ему по душе.
– Возможно, – ответил он.
Барни приободрился, пусть даже бравада Дрейка казалась напускной.
– Тогда за дело, – подытожил лорд Чарльз Говард.
3
Большую часть субботы Ролло простоял у левого борта «Сан-Мартина», разглядывая берег, пока корабль под благоприятным ветром шел по Английскому каналу в направлении Портсмута. Армада выстроилась широкой линией, лучшие боевые корабли шли впереди либо замыкали строй, а грузовые суда прятались в середине.
Глядя на скалистые берега Корнуолла, Ролло одновременно испытывал восторг и терзался муками совести. Перед ним лежала его родная страна, в которую он привел иноземцев. Он знал, что исполняет волю Всевышнего, но почему-то внутренний голос не умолкая твердил, что это не принесет чести ни ему самому, ни его семье. Ему было по большому счету наплевать на тех, кому предстояло погибнуть в сражении; по правде сказать, он никогда не волновался насчет подобного – люди вообще умирают, так уж заведено. Но Ролло не мог отделаться от страха: если вторжение по каким-то причинам провалится, он сам войдет в историю как предатель – и вот это его немало беспокоило.
Настал миг, которого дожидались английские дозорные. На далеких холмах начали друг за дружкой вспыхивать маяки, передавая сигнал тревоги по побережью, – быстрее, чем шли корабли. Ролло опасался, что английский флот, предупрежденный заблаговременно, отважится выйти из плимутской гавани и поспешит на восток, чтобы не угодить в ловушку. Медлительность герцога Медины Сидонии предоставила ненавистным протестантам возможность спастись.
Где бы армада ни приближалась к английскому берегу, Ролло различал на холмах многолюдные толпы. Англичане просто смотрели – и молчали, словно потрясенные до глубины души. Еще бы – никогда прежде в истории ни один человек не видел столько кораблей, плывущих вместе!
К вечеру испанские моряки заметили отмели и грозные черные камни опасного рифа Эддистоун. Пришлось отворачивать, чтобы не врезаться. Этот риф располагался строго к югу от Плимута. Очень скоро на востоке сверкнули в лучах заходящего солнца несколько парусов, и Ролло догадался, что английский флот наконец-то выполз из гавани.
Герцог распорядился встать на якорь, чтобы его кораблям не пришлось сражаться в темноте. Завтра боя все равно не избежать, а под покровом ночи может случиться всякое…
Той ночью на борту «Сан-Мартина» спали немногие. Солдаты точили оружие, перепроверяли пистолеты и пороховницы, чистили латы. Пушкари стаскивали ядра, складывали те кучками, натягивали веревки, что удерживали пушки на местах, и смачивали дула морской водой. С бортов убирали все лишнее, чтобы ничто не помешало корабельным плотникам заделывать в ходе боя пробоины в корпусе.
Луна взошла в два часа ночи. Ролло сидел на палубе, глядя на море; он высматривал английский флот, но видел лишь какие-то смутные, призрачные тени – должно быть, клубы тумана. Он молился – за армаду и за себя, просил у Господа милости уцелеть в завтрашнем сражении и прожить достаточно долго для того, чтобы принять сан епископа Кингсбриджского.
Летний рассвет наступил рано, и дозорные разглядели в отдалении пять английских кораблей. А когда стало светлее, Ролло зачем-то обернулся – и едва не вскрикнул. Остальной английский флот каким-то неведомым образом очутился позади армады! Какого дьявола? Как такое могло произойти?
Эти пять кораблей впереди – наверняка приманка. А флот, верно, под пологом ночи обогнул армаду и теперь надвигался по ветру, готовый к неизбежной битве.
