Генеральные штаты, французский парламент, заседали в Париже с самого октября. Пьер посоветовал герцогу де Гизу притвориться выразителем чаяний народа, хотя на самом деле, конечно, герцог заботился не столько о народе, сколько об ослаблении королевской власти, а сам Пьер вел хитроумную игру, целью которой было вынудить короля соглашаться со всеми требованиями Католической лиги.
Порой Пьеру думалось, что его господин заходит слишком уж далеко в своей гордыне. На прошлой неделе, на пиршестве в особняке де Гизов, брат герцога Анри, Луи, кардинал Лотарингский, предложил здравицу за «моего брата, будущего короля Франции». Разумеется, недоброжелатели герцога сразу же донесли об этом Генриху. Вряд ли король Генрих способен что-то сделать, но, с другой стороны, зачем искушать судьбу?
Пьер надел дорогой белый дублет с прорезями, из которых выглядывала золотистая шелковая подкладка. Белый цвет отлично прятал перхоть, что постоянно сыпалась ему на плечи.
Наступил тусклый зимний рассвет. С затянутого мрачными тучами неба сыпался холодный дождь. Пустив впереди лакея со свечой, Пьер двинулся полутемными коридорами и проходами к покоям герцога Анри.
Капитан ночной стражи герцога, швейцарец по имени Колли, которого Пьер предусмотрительно кормил взятками, встретил Омана широкой улыбкой.
– Он провел полночи с мадам де Сове, – сообщил капитан. – Вернулся в три.
Любвеобильная и распутная Шарлотта де Сове числилась нынешней любовницей герцога. Надо полагать, его светлость не обрадуется ранней побудке.
– Придется разбудить, – ответил Пьер. – Велите принести пива. Ни на что большее времени нет.
Он вошел в спальню. Герцог пребывал в одиночестве: его супруга осталась в Париже, готовясь рожать своего четырнадцатого ребенка. Пьер тронул сонного герцога за плечо. Анри, которому еще не исполнилось сорока, проснулся сразу.
– Что у них стряслось, коли совет не может подождать, пока люди позавтракают как полагается? – ворчал герцог, натягивая серый атласный дублет поверх исподнего.
Пьеру не хотелось признаваться в том, что он не знает причины суматохи.
– Король злится на Генеральные штаты.
– Я бы, пожалуй, сказался больным, вот только прочие могут воспользоваться моим отсутствием и примутся строить козни против меня, – произнес герцог.
– Они не просто могут, а непременно так и сделают. – Вот она, цена успеха, мысленно прибавил Пьер. Слабость французской монархии, первым признаком которой стала преждевременная кончина короля Генриха Второго тридцать лет назад, открыла перед семейством де Гизов множество возможностей – однако другие знатные семейства не оставляли попыток лишить де Гизов богатства, власти и влияния.
Вошел слуга с кружкой пива в руках. Герцог осушил кружку одним долгим глотком, громко рыгнул и сказал:
– Так-то лучше.
Атласный дублет продувался насквозь, а в коридорах замка гуляли сквозняки, поэтому Пьер подал своему господину теплый плащ. Герцог запахнулся, надел шляпу и перчатки и вышел из спальни.
Первым шагал Колли. Герцог Анри никуда не ходил без телохранителей, даже когда перемещался из одного дворцового помещения в другое. Впрочем, охранники в комнату, где проходили заседания совета, не допускались, так что Колли пришлось остаться на верхней площадке парадной лестницы, а герцог и Пьер вошли внутрь.
В очаге жарко пылал огонь. Герцог немедля скинул с плеч плащ и уселся за длинный стол, к другим советникам.
– Подайте дамасского изюма, – велел он слуге. – Я до сих пор не завтракал.
Пьер присоединился к тем помощникам и подручным, что стояли вдоль стены, и совет принялся обсуждать налоги.
Король созвал Генеральные штаты, поскольку ему требовались деньги. Состоятельные купцы, составлявшие третье сословие – первым считались аристократы, вторым духовенство, – упрямо отказывались делиться с короной своими заработанными тяжким трудом доходами. Более того, они осмелились подослать каких-то людишек, что изучили состояние королевской казны и объявили, что, мол, королю не приходится впредь повышать налоги, если он будет разумнее распределять имеющиеся средства.
Суперинтендант финансов Франсуа д’О сразу перешел к делу.
– Третье сословие должно договориться с королем, – заявил он, пристально глядя на герцога Анри.
– Конечно, – согласился герцог. – Но дайте им время. Гордость не позволит этим людям смириться в одночасье.
Отлично, подумалось Пьеру. Когда соглашение будет наконец достигнуто, герцог окажется всенародным героем.
– Какое еще одночасье? – возмутился д’О. – Они водят короля за нос добрых два месяца!
– Потерпите еще чуть-чуть.
Пьер почесал под мышкой. Почему заседание Тайного совета созвали столь срочно? Споры о налогах велись давным-давно, в них не было ничего животрепещущего.
Слуга с поклоном подал герцогу блюдо с изюмом.
– Извольте, ваша светлость. Я принес еще чернослив из Прованса.
– Давай сюда, – буркнул герцог. – Я так голоден, что готов съесть и овечьи глаза.
Д’О между тем не унимался.
– Если мы станем взывать к здравому смыслу третьего сословия, знаете, что они ответят? – вопросил он. – Скажут, что им нет нужды договариваться с королем – потому что их поддерживает герцог де Гиз.
Суперинтендант с вызовом оглядел собравшихся. Герцог снял перчатки и принялся поедать принесенный слугой чернослив.
Д’О прибавил:
– Ваша светлость, вы называете себя примирителем короля и народа, однако на деле стали помехой для достижения соглашения.
Пьеру не понравилось, как это прозвучало. Слова д’О напоминали приговор.
Герцог проглотил очередной плод и помешкал, подбирая слова для ответа.
Тут распахнулась дверь, и из соседнего помещения, откуда начинались королевские покои, вошел секретарь короны Револь. Он приблизился к герцогу и произнес негромко, но отчетливо:
– Ваша светлость, его величество желает переговорить с вами.
Пьер не знал, что думать. Уже вторая неожиданность за это утро! Что-то происходит, он не имеет ни малейшего понятия, что именно, однако угроза ощущается все явственнее.
Герцог всем своим видом давал понять, что нисколько не торопится выполнять королевское повеление. Достал из кармана покрытую серебром шкатулку для сладостей в форме раковины, положил туда несколько плодов чернослива, словно собираясь утолять голод в присутствии монаршей особы. Потом встал, подобрал плащ и кивком головы велел Пьеру следовать за собой.
В соседнем помещении находился отряд королевских телохранителей; ими командовал человек по имени Монсери, встретивший герцога враждебным взглядом. Этих высокооплачиваемых охранников именовали «сорока пятью стражниками», или просто Сорока пятью, и герцог Анри по наущению Пьера предложил королю распустить отряд, чтобы сократить расходы короны – и, разумеется, еще сильнее ослабить положение государя. Выяснилось, что Пьер в кои-то веки обмишулился: предложение герцога отвергли, а все Сорок пять возненавидели де Гизов.
