Марджери вдруг поняла, что с нее хватит.
– Нед, я должна тебе признаться.
Он недоуменно посмотрел на нее.
– В чем?
– Я тебе не врала, но хранила одну тайну… Мне пришлось молчать. Наверное, до сих пор стоило бы, но… Ты разозлишься на меня, я знаю.
– О чем ты говоришь, женщина?
– Я знаю, кто такой Жан Ланглэ.
Нед опешил настолько, что не смог спрятать свою растерянность.
– Что? Откуда?.. И кто же он?
– Ролло.
У Неда сделался такой вид, будто ему сказали, что умер близкий человек: он побледнел, челюсть отвисла. Он даже пошатнулся – и тяжело опустился на стул.
– Ты знала… – проронил он.
Марджери пыталась проглотить комок в горле. Потом внезапно осознала, что по ее щекам текут слезы.
Она молча кивнула.
– И давно?
Она все-таки ухитрилась разомкнуть губы и прошептать:
– Всегда знала.
– И скрывала от меня?
Слова сорвались с языка словно сами собой:
– Поначалу я думала, что он просто переправляет в Англию священников. Кому повредит, если они станут причащать католиков? Но потом ты выяснил, что он собирается освободить Марию Стюарт и убить королеву Елизавету. Он бежал из страны, вернулся только после разгрома армады. Сказал, что все кончено, что больше никаких заговоров не будет. А если я его выдам, он поклялся рассказать властям, что Бартлет и Роджер тоже помогали прятать священников.
– Это ты написала письмо Монтиглу.
Марджери кивнула.
– Я хотела предупредить тебя, не выдавая Ролло.
– Как ты обо всем узнала?
– Бартлет сказал мне, что не поедет на нынешнее заседание парламента. Раньше он никогда так не поступал. Видимо, Ролло ему отсоветовал.
– Столько всего вокруг творилось, а я ничего не знал! Надо же, главного соглядатая королевства одурачила собственная жена!
– Нед, прости меня…
Он смерил ее таким взглядом, будто видел перед собой отъявленнейшего злодея.
– Ролло был в Кингсбридже в тот день, когда погибла Сильви.
Его слова ранили больнее пуль, и Марджери поняла, что терпеть далее выше ее сил. Она смиренно опустилась на колени.
– Тебе хочется убить меня, муж мой. Убей, я готова. Мне незачем больше жить.
– Я так злился, когда вокруг болтали, что меня надо убрать от двора, что я вышел из доверия, когда женился на католичке… Какие остолопы, думал я. А выясняется, что остолоп-то – я сам.
– Нед…
В его взгляде было столько ярости, что сердце Марджери едва не лопнуло.
– Болван! – повторил он и выбежал из дома.
11
Нед и Сесил встретились с королем Иаковом в первый день ноября. Монарх принял их в Длинной галерее дворца Уайтхолл, что вела от личных покоев к саду. Помимо многочисленных картин, стены галереи украшали бесценные, расшитые золотом и серебром шпалеры, которые так нравились королю.
Нед знал, что Сесил сомневается в надежности письма, полученного Монтиглом, видит в этом письме попытку бросить тень подозрения на верных трону людей. Он остался при своем мнении, даже когда Нед сообщил ему, что граф Бартлет, пэр-католик, не приедет на открытие заседания парламента, поскольку, по-видимому, предупрежден о грядущем нападении.
Сесил полагал, что нужно принять все меры предосторожности, но дату церемонии переносить нельзя. Нед с ним не соглашался.
Ему хотелось не просто предотвратить нападение. Слишком часто в своей жизни он вставал на след изменников, но в итоге те просто разбегались, а со временем снова принимались строить козни и творить зло. На сей раз он желал арестовать всех – и схватить наконец неуловимого Ролло.
Сесил передал королю письмо Монтигла и сказал:
– Никому и в голову не пришло бы утаивать нечто подобное от вашего величества. Но, с другой стороны, не исключено, что этому посланию не следует придавать чрезмерного значения, ибо оно не подкреплено фактами.
Нед не преминул уточнить:
– Фактов и вправду нет, ваше величество, зато в изобилии косвенных подтверждений и доказательств. В Париже я слышал разные слухи…
Иаков пожал плечами.
– Сами говорите, слухи.
– Слухам нельзя верить, но не стоит ими пренебрегать.
– Вот именно. – Король погрузился в чтение, поднеся лист бумаги к лампе – за окнами уже смеркалось.
Пока Иаков читал, мысли Неда обратились к Марджери. Он не виделся с женой с тех самых пор, как услышал ее признание. Ночевал в тавернах, не в силах заставить себя вернуться домой, вновь увидеть Марджери и заговорить с нею. Было слишком больно. Он и сам не мог разобраться, чего в его душе больше – гнева, ненависти или горечи. А потому старательно избегал встреч и стремился занять себя работой.
Король наконец опустил ладонь, в унизанных кольцами пальцах которой держал письмо, и минуту-другую молчал, глядя в никуда. Нед мысленно отметил, что губы его величества плотно сжаты, но глаза навыкате лучатся самодовольством. Наверное, тяжело постоянно обуздывать себя и смирять душевные порывы, когда ты обладаешь всею полнотой власти.
Иаков снова взял письмо и сказал, обращаясь к Сесилу:
– Что вы думаете по этому поводу?
– Можно разместить в Вестминстер-Ярде дополнительную охрану и расставить пушки. Затем закроем ворота и обыщем весь дворец и пристройки, снизу доверху. После этого будем следить за всеми, кто приходит и уходит, вплоть до тех пор, пока церемония благополучно не завершится.
Сам Сесил ратовал именно за такой план, но они с Недом оба знали, что их задача – давать государю советы, а не распоряжения.
Иаков всегда заботился о том, как выглядит в глазах подданных, несмотря на все рассуждения о божественном праве королей на власть.
– Нельзя пугать население из-за повода, который может оказаться пустышкой. Иначе люди сочтут короля слабаком и трусом.
– Безопасность вашего величества – наша первейшая забота. Но сэр Нед хотел бы предложить иной вариант.
Король вопросительно посмотрел на Неда.
– Вот что я думаю, ваше величество. Если заговор и вправду существует, вполне возможно, что приготовления еще не доведены до конца. Начни мы действовать прямо сейчас, это может обернуться против нас. Хуже того, мы можем отыскать лишь незаконченные приготовления, которые не будут твердым доказательством на суде. И тогда католики в своих пасквилях станут уверять, что мы всего-навсего придумали предлог для ужесточения гонений на них.
Иаков явно не понимал, куда он клонит.
– Что, будем сидеть и ждать?
