Он шагнул ближе к поленнице – и услышал, как Джонсон что-то недовольно буркнул.
Нед обернулся и уставился на сторожа.
– В чем дело?
– Прошу простить, сэр, но этот ваш факел искрами так и сыплет. Не хотелось бы подпалить деревяшки.
Какой-то он чрезмерно боязливый.
– Если дерево загорится, мы тут же затопчем огонь, – сказал Нед и снова шагнул вперед.
Дрова и хворост сложили чрезвычайно ровно, как по ниточке. В глубине памяти Неда шевельнулось какое-то воспоминание. Он определенно уже видел нечто похоже, давным-давно, но вот где, когда и при каких обстоятельствах? Стоял точно так же, в темном помещении, и смотрел на груду чего-то… Чего?
Память упорно не желала просыпаться.
Нед отвернулся от поленницы – и увидел, что прочие молча наблюдают за ним. Решили, верно, что он спятил. Ну и ладно.
Он пригляделся к сторожу, нанятому Перси, и заметил, что тот обут в сапоги со шпорами.
– Куда-то собрались, Джонсон?
– Никак нет, сэр.
– Тогда к чему вам шпоры?
– С утра ездил верхом.
– Гм… Ваши сапоги слишком чистые для человека, который ездил верхом по ноябрьской грязи.
Не дожидаясь ответа, Нед вновь развернулся лицом к груде хвороста.
Поблизости стоял старый стол с дырой в столешнице. Кто-то явно забирался на этот стол, чтобы уложить ровнее верхние вязанки.
И тут он вспомнил.
Жуткая ночь в Париже. Резня гугенотов. Варфоломеевская ночь. Они с Сильви укрылись на складе на рю де Мюр, где она хранила запрещенные книги, которыми торговала. Они прислушивались к доносившимися снаружи звукам – хриплым возгласам дерущихся мужчин, воплям раненых, грохоту выстрелов и безумному многоголосому перезвону церковных колоколов. На том складе, при свете фонаря, Нед увидел ряды бочонков, что занимали пространство от пола до потолка и от стены до стены.
Но если отодвинуть нужные бочонки, за ними находилось хранилище протестантских книг.
– Бог ты мой! – произнес Нед негромко.
Он передал факел одному из спутников и залез на стол, постаравшись не угодить ногой в дыру.
Утвердившись на столешнице, протянул руку и снял верхнюю вязанку хвороста. Кинул ту наземь и потянулся за следующей.
Услышал за спиной шум и обернулся.
Джон Джонсон стремительно убегал.
Нед окликнул своих спутников, но те и сами заметили неладное. Один из них, Эдмунд Даблдей, кинулся в погоню за беглецом.
Джонсон добежал до дальней стены и распахнул дверцу, которую никто прежде не углядел.
В этот миг Даблдей прыгнул. Он врезался в Джонсона, и оба рухнули на пол.
Джонсон попытался подняться, но Даблдей схватил его за ногу. Джонсон пнул противника в лицо. Поздно! Их успели окружить другие. Джонсона, который все норовил вскочить и удрать, бесцеремонно швырнули наземь. Кто-то сел на него сверху, второй заломил ему руку, а третий уселся на ноги.
Сторож перестал сопротивляться.
Нед слез со стола, пересек помещение и присмотрелся к мужчине, лицо которого теперь было отчетливо видно в свете нескольких фонарей.
– Я вас узнал. Вы же Гай Фокс.
– Идите к дьяволу, – прорычал Фокс.
– Свяжите ему руки за спиной, – велел Нед, – и ноги тоже, чтобы мог ходить, но не мог убежать.
– Веревки нет, – пожаловался кто-то.
– Снимите с него штаны и разрежьте. – В любом случае мужчина без штанов далеко не убежит.
Так, а теперь за дело. Что-то ведь заставило мнимого Джонсона выдать себя.
– Чего вы испугались? – спросил Нед задумчиво.
Ответа не было, да он и не ждал от Фокса каких-либо слов.
Он побежал, когда я стал снимать вторую вязанку, сказал себе Нед. Почему?
– Проверьте его карманы, – попросил он.
Даблдей опустился на колени рядом с Фоксом и деловито того обыскал. На лице Даблдея уже начал раздуваться синяк от удара, но сам молодой человек, похоже, боли не замечал.
Из плаща мнимого Джонсона достали огниво и длинную спичку из гнилой древесины.
Значит, он должен был что-то поджечь. На спичке отметины, как если бы для отсчета времени; возможно, чтобы поджигатель знал, сколько у него в запасе до…
До чего?
Нед посмотрел на руду хвороста и дров, потом на человека, державшего в руках факел – и ужаснулся пришедшей в голову мысли.
– Пожалуйста, унесите отсюда мой факел и потушите его, – попросил он, стараясь не сорваться на крик. – Прямо сейчас.
Человек с факелом не стал задавать вопросов или спорить. Нед услышал от двери шипение – это факел окунули в воду, должно быть, в ближайшую поилку для лошадей – и облегченно вздохнул.
Темноту на складе едва разгонял свет фонарей в руках других членов поисковой партии.
– А теперь давайте посмотрим, скрывается ли под хворостом то, о чем я подумал.
Те, кто был помоложе, принялись снимать вязанки. Почти сразу Нед разглядел на полу темно-серую дорожку, что лишь немного отличалась цветом от каменных плит. Неужели порох?
Он содрогнулся, сообразив, насколько близко подошел к этому месту со своим сыплющим огненные искры факелом в руке. Неудивительно, что мнимый Джонсон так перепугался.
За вязанками хвороста обнаружилось свободное пространство, в точности как на складе Сильви, но тут прятали вовсе не Библии, а бочонки – десятки бочонков. Один опрокинули, явно нарочно, и порох из него высыпался на пол. Нед поднял фонарь повыше и, что называется, обомлел. Он насчитал не меньше тридцати бочонков разного размера. Этакого количества пороха хватило бы сровнять палату лордов с землей и убить всех, кто окажется внутри в миг взрыва.
Включая некоего Неда Уилларда.
Он сам изумился тому, какую злобу вызвало у него намерение Ролло Фицджеральда убить его заодно с королевской семьей, членами Тайного совета и большинством членов парламента.
И Нед не был одинок в своих чувствах. Даблдей прохрипел:
– Они хотели убить нас всех!
Другие его поддержали. Один из тех, кто стоял рядом с Фоксом, пнул того между ног. Фокс взвыл от боли.
Нед понимал, какие мысли их обуревают, но поспешил остановить насилие.
– Он нам нужен живым. От кого еще мы узнаем имена всех заговорщиков?
– Жаль, – проговорил кто-то. – Я бы забил его до смерти, прямо тут.
– Он свое получит, – ответил Нед. – Через несколько часов его растянут на дыбе. Он будет страдать и вопить, а потом выдаст всех своих подельников. А когда это случится, его повесят, выпотрошат и четвертуют.
