Элисон совсем затерялась среди разряженной и величественной знати, однако она наслаждалась происходящим, купаясь в лучах обожания, что доставались ее лучшей подруге. Сколько она себя помнила, они с Марией говорили и грезили о свадьбах, но нынешнее зрелище оставляло далеко позади самые смелые фантазии. Оно мнилось справедливым воздаянием судьбы за все несчастья, выпавшие на долю Марии. Элисон радовалась за подругу – и за себя.
Королева приблизилась к балдахину, у которого ее ожидал жених.
Когда невеста и жених встали рядышком, всем бросилось в глаза, что она на добрый фут выше; это выглядело забавно, и в толпе раздались смешки, послышались издевательские выкрики. Затем брачующиеся преклонили колени перед архиепископом Руанским, и разница в росте сделалась менее заметной.
Король Генрих снял кольцо с собственного пальца и протянул архиепископу. Церемония началась.
Мария отвечала на вопросы громко и ясно, а вот Франциск понижал голос, чтобы не давать толпе повода посмеяться, когда принц заикался или запинался.
Элисон вдруг подумалось, что Мария надела белое впервые за все время, что они провели вместе. Родители Элисон умерли от чумы, ее взяла к себе, в свой холодный дом, овдовевшая тетушка Дженис, сестра матери Марии, Мари де Гиз. К сиротке отнеслись по-доброму и позволили играть с четырехлетней королевой Шотландии. В покоях Марии жарко горел огонь, всюду были раскиданы мягкие подушки и чудесные игрушки; за играми Элисон забывала, что сама лишилась материнской заботы.
Со временем она стала навещать Марию все чаще, ибо та требовала приводить свою шестилетнюю подружку снова и снова. С Марией Элисон словно стряхивала с себя всю чопорность дома тетушки Дженис. Минул год, и ей сказали, что Мария уезжает и будет теперь жить во Франции. Элисон горько разрыдалась. Но Мария, показав, сколь властной она будет, когда вырастет, затопала ножками и потребовала, чтобы Элисон поехала во Францию вместе с ней. В конце концов она добилась своего.
На корабле, во время утомительного плавания, они сидели в одной комнате и прижимались друг к другу по ночам в поисках утешения; такое случалось и по сей день, если кому-то из них нужно было успокоиться или справиться со страхом. Держась за руки, они знакомились с десятками ярко и пышно разодетых французов, которые смеялись над их гортанным шотландским выговором. Все во Франции казалось пугающе диковинным, и теперь уже более старшая Элисон приходила на выручку Марии, помогала заучивать труднопроизносимые французские слова и оттачивать придворные манеры и утешала, когда юная королева плакала по ночам. Элисон твердо знала, что никто из них двоих не забудет об этой детской привязанности.
Церемония между тем завершилась. Золотое кольцо заняло положенное место на пальчике Марии, ее и Франциска объявили мужем и женой, и зазвучали приветственные возгласы.
Два королевских герольда, державшие в руках кожаные мешки с деньгами, принялись швырять в толпу зевак горсти монет. Зрители радостно заревели. Мужчины прыгали как можно выше, стараясь схватить монеты на лету, затем ныряли к земле, пытаясь подобрать те, которые не получилось поймать. Стоявшие в задних рядах стали напирать на тех, кто впереди, желая своей доли королевских щедрот. То и дело вспыхивали потасовки. Упавших затаптывали, тех, кто оставался на ногах, толкали и пихали. Избитые и раненые истошно вопили. Многие знатные особы, приглашенные на свадьбу, хохотали, глядя, как простолюдины дерутся за монеты. Для них, по-видимому, эти стычки были любезнее сердцу, нежели бои быков, но Элисон сочла буйство толпы неподобающим. Герольды швыряли монеты в толпу, пока мешки не опустели.
Архиепископ возглавил процессию, которая направилась в собор для торжественной мессы; за ним следовали новобрачные, только-только вышедшие из детского возраста – и уже пойманные в ловушку брака, который нисколько не подходил никому из них. Элисон шла за Марией, по-прежнему держа в руках полу платья. Когда процессия вступила с пригревавшего апрельского солнышка под гулкие и мрачные своды собора, ей подумалось, что королевским детям суждено наслаждаться в жизни чем угодно – кроме свободы.
4
Сильви держала Пьера за руку, когда они пересекали Малый мост, направляясь на юг. Отныне этот юноша принадлежал ей, и только ей. Она не отпустит его никогда. Он умен, такой же умный, как ее отец, но куда более милый и обаятельный. А красавец-то какой, с этими густыми волосами, глазами с поволокой и обворожительной улыбкой! Ей даже пришелся по нраву его наряд, пусть она и укорила себя за влечение к ярким краскам: протестанты не одобряли многоцветия и мишуры в одежде.
Но больше всего девушку привлекало в нем то, что к распространению истинного вероучения он относился столь же серьезно, как она сама. Без посторонней помощи он усомнился в лживых поучениях католических священников. И, лишь при малом содействии с ее стороны, отыскал путь к истине. А еще он с готовностью согласился рискнуть своей жизнью и отправиться вместе с Сильви на тайное протестантское моление.
Королевское бракосочетание завершилось, толпа зевак рассеялась, и семейство Пало, в том числе и Пьер Оман, двинулось на собственную, протестантскую службу.
После помолвки Сильви внезапно обнаружила, что у нее появились новые поводы для беспокойства. Интересно, каково это будет – возлечь с Пьером? Матушка рассказывала ей несколько лет назад, когда у нее начались месячные, о том, что мужчины и женщины делают вместе в постели, однако все ограничилось общими словами, о собственном опыте Изабель почему-то предпочла не вспоминать. Сильви воображала, как руки Пьера скользят по ее обнаженному телу, как он нависает над нею, придавливая к кровати; воображала, как может выглядеть его срам.
Да, она его отвоевала, но получится ли у нее сохранить любовь на веки вечные? Изабель утверждала, что Жиль в жизни ни на кого другого не глядел, но Сильви знала, что бывают мужчины, которые с годами теряют интерес к своим женам, а Пьер вдобавок всегда будет привлекателен для женщин. Что ж, придется потрудиться, чтобы он и впредь оставался таким же счастливым, каким выглядит сейчас. Общая вера поможет в этом, особенно если они станут распространять истинное Писание вдвоем.
Когда они поженятся? Ей хотелось обвенчаться как можно скорее. Пьер говорил, конечно, что надо привезти на свадьбу его матушку из Шампани. Главное, чтобы его матушка была здорова и смогла выдержать такое путешествие. Насчет сроков он не уточнял, а Сильви не стала настаивать, решив, что не годится открыто проявлять нетерпение.
Изабель от помолвки пришла в восторг. Сильви даже показалось, что мама не против выйти за Пьера сама. Разумеется, это невозможно, но все же…
Да и отец, если уж на то пошло, радовался больше, чем можно было подумать со стороны. Он не выказывал недовольства, пребывал в благодушном настроении – словом, был счастлив, насколько для него такое вообще возможно.
Гийом как-то скис, и Сильви поняла, что этот гость, наверное, испытывал к ней какие-то чувства. Быть может, он сам собирался сделать предложение. Если так, надо было поспешить. Не повстречай она Пьера, возможно, Гийом, умный и серьезный, и приглянулся бы ей. Но он никогда не смотрел на нее взглядом, от которого кружилась бы голова и подкашивались ноги.
