– Я люблю тебя, – повторила она с широкой улыбкой и снова поцеловала Пьера.
2
Не знаю, как долго я смогу это терпеть, признался себе Пьер Оман, расставшись с Сильви у дверей лавки ее отца. Он торопливым шагом двинулся через мост на правый берег. В отдалении от реки ветерок стих, и юноша вскоре вспотел.
Ожидание свадьбы и вправду затянулось настолько, что становилось подозрительным. Печатник Жиль из-за этого сделался грубее обычного, а матушка Сильви, прежде всегда благоволившая Пьеру, теперь разговаривала с ним через губу. Даже сама Сильви, влюбленная и счастливая, начала беспокоиться. Им казалось, что юноша морочит голову своей невесте, – что ж, они были правы.
Зато этот год принес невиданно обильный урожай. Книга в черном кожаном переплете заполнилась именами сотен парижских протестантов и указаниями мест, где те проводили свои еретические службы.
Даже сегодня удалось узнать кое-что полезное – имя портного, обшивающего протестантов. Пьер упомянул о его существовании в разговоре с Сильви всего лишь в шутку, но шутка оказалась правдой, и глупышка Сильви выдала очередного еретика. Отменный улов!
Кардинал Шарль составлял по донесениям Пьера длинные списки. Как ни удивительно, никого из протестантов до сих пор почему-то не арестовали. Пьеру не терпелось спросить кардинала при встрече, почему бездействует стража.
Сейчас он как раз направлялся на встречу с кардиналом, но располагал временем, чтобы кое-что проверить, если действовать быстро. Пьер двинулся вдоль по улице Сен-Мартен, высматривая лавку портного Рене Дюбефа. Обычный парижский дом, разве что окна чуть больше, чем в соседних домах, а над дверью вывеска.
Юноша вошел внутрь. Его поразило непредставимое сочетание кавардака и порядка. На первый взгляд помещение, в которое он попал, загромождали портновские запасы, но все при этом подчинялось некоему строгому укладу: рулоны шелка и шерстяной ткани ровным рядами лежали на полках, пуговицы в мисках на столе были рассортированы по цвету, на выдвижных ящиках шкафов виднелись пометки и значки, говорившие о содержимом.
Над столом склонился лысый человечек, осторожно и уверенно отрезавший кусок ткани большими портновскими ножницами, весьма острыми на вид. В дальнем конце стола, под железным канделябром, сидела красивая женщина; она шила при свете дюжины свечей. Пьеру подумалось, нет ли у нее на платье нашивки с надписью «Жена портного».
Еще одна семейная пара протестантов для списков кардинала, но куда важнее узнать, кто их заказчики.
Мужчина отложил ножницы и шагнул навстречу Пьеру. Он назвался Дюбефом, опытным взглядом оценил дублет с прорезями и составил, похоже, определенное мнение о посетителе. Пьер даже слегка забеспокоился, не счел ли портной его наряд слишком пышным для протестанта.
Юноша назвал свое имя.
– Мне нужен новый камзол. Не слишком цветистый. Быть может, темно-серый.
– Как скажете, мсье, – настороженно отозвался портной. – Вы пришли ко мне сами – или вас кто-то надоумил?
– Второе. Печатник Жиль Пало.
Дюбеф расслабился.
– О, я хорошо его знаю.
– Он скоро станет моим тестем.
– Поздравляю.
Итак, первый шаг сделан, Пьера признали своим.
Несмотря на малый рост, Дюбеф ворочал тяжелые рулоны ткани на полках с легкостью, выдававшей давнюю привычку. Пьер выбрал ткань, серый цвет которой казался почти черным.
К его разочарованию, другие посетители не спешили заходить в лавку. Пьер стал прикидывать, какую пользу способен принести этот портной-протестант. Не будешь ведь торчать тут целый день в ожидании заказчиков. Можно, конечно, установить наблюдение за лавкой – Гастон ле Пан, начальник стражи де Гизов, наверняка подберет неприметного соглядатая, – но так не узнать имен тех, кто будет приходить, а значит, вся затея окажется бессмысленной.
Пьер велел себе думать; уходить из лавки с пустыми руками не хотелось.
Между тем портной взял длинный кожаный пояс и принялся обмерять Пьера и вкалывать разноцветные булавки в кожу, отмечая ширину плеч юноши, длину его рук, обхват груди и талии.
– Вы прекрасно сложены, мсье Оман, – сказал он. – Камзол на вас будет смотреться восхитительно.
Пьер пропустил эту лесть портного мимо ушей. Как, ну как же ему узнать имена заказчиков Дюбефа?
Покончив с измерениями, портной достал из ящика шкафа записную книгу.
– Могу я узнать, где вы живете, мсье Оман?
Пьер зачарованно уставился на книгу. Ну разумеется, Дюбеф должен знать, где проживают его заказчики! Иначе любой мог бы к нему прийти, сделать заказ, а потом сказать, что передумал. И потом, даже если у портного особенная память, даже если он запоминает все имена и все заказы, наличие письменного свидетельства избавляет от споров об оплате. Значит, этот Дюбеф, одержимый порядком, судя по его лавке, должен все записывать и где-то хранить эти записи.
Нужно как-то заглянуть в эту книгу. Именам, которые в нее внесены, самое место в его собственной книге, с черным переплетом, где перечислены все протестанты, выявленные до сегодняшнего дня.
– Где вы живете, мсье Оман? – повторил портной.
– О, простите. Я живу в коллеже Всех Душ
[36].
Дюбеф вдруг обнаружил, что в чернильнице пусто. Он смущенно фыркнул и сказал:
– Это вы меня простите. Надо сходить за чернилами.
Когда портной скрылся в недрах лавки, Пьер решил, что хорошо бы удалить из помещения и его жену. Юноша приблизился к красавице – той было на вид лет восемнадцать, намного меньше, чем ее мужу, которому явно перевалило за тридцать.
– Скажите, вас не затруднит налить мне вина, горло промочить? Уж больно пыльно на улице.
– Конечно, мсье. – Она отложила шитье и вышла из лавки.
Пьер поспешно раскрыл портновскую книгу. Как он и рассчитывал, там перечислялись имена и места проживания заказчиков, заодно с подробностями насчет выбранной одежды и тканей и с точным подсчетом причитающихся и выплаченных средств. Некоторые имена юноша опознал: это были протестанты, которых он уже выявил. Отлично, просто отлично! В этой книге записана, должно быть, половина всех парижских еретиков. Роскошный вышел бы подарок для кардинала Шарля. Сунуть бы ее за пазуху и удрать, но это было бы опрометчиво. Надо постараться запомнить как можно больше имен.
Пьер старательно зубрил имена, когда у него из-за спины раздался возмущенный возглас Дюбефа:
– Что вы делаете?
Портной, судя по бледности лица, страшно перепугался. И правильно, подумал Пьер; ты, приятель, допустил непозволительный промах, оставив свою книгу на столе.
