Книга Столп огненный, страница 85. Автор книги Кен Фоллетт

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Столп огненный»

Cтраница 85

Никогда прежде он не отваживался бросать кардиналу открытый вызов.

Юноша затаил дыхание в ожидании ответа, заранее страшась кардинальского гнева.

– Настырный ты наглец, Оман! – процедил Шарль.

– Иначе от меня было бы мало толку.

– Верно. – Шарль помолчал, обдумывая варианты. – Хорошо, я согласен.

Если бы Пьер стоял, у него подкосились бы ноги.

– Отныне ты вправе зваться Пьером Оманом де Гизом.

– Благодарю, ваше преосвященство.

– Девушка ждет тебя в соседней комнате. Ступай, познакомься хотя бы.

Пьер поднялся и направился к двери.

– Будь с нею ласков, – бросил вслед Шарль. – Разрешаю поцеловать.

Пьер молча вышел из приемной. Закрыв за собой дверь, он постоял, чтобы собраться с мыслями и унять колотящееся сердце. Непонятно, то ли радоваться, то ли грустить. Да, он отделался от одной нежеланной жены, но тут же заполучил другую. А сам стал де Гизом!

Юноша встряхнулся. Надо бы поглядеть на будущую супругу. Служанка, значит? Деревенская дурочка. Может, хоть красивая, раз сумела соблазнить Алэна де Гиза. Впрочем, мальчишкам в четырнадцать лет все девицы кажутся красотками, для них в этом возрасте главное – доступность…

Пьер прошел по коридору до двери соседней комнаты и без стука ввалился внутрь.

Девушка сидела на кушетке и плакала, закрывая лицо руками. На ней было простое платье прислуги. Пухленькая, отметил про себя Пьер; должно быть, из-за беременности.

Когда он закрыл дверь, девушка отняла руки от лица.

Он сразу ее узнал. Простушка Одетта, служанка Вероник де Гиз. Значит, теперь предстоит постоянно вспоминать о той, на ком ему не позволили жениться.

Одетта тоже узнала Пьера и храбро улыбнулась ему сквозь слезы, обнажив свои кривые зубы.

– Вы мой спаситель? – спросила она.

– Да, господи, помилуй! – ответил Пьер.

9

После казни Жиля Пало матушка Сильви впала в беспросветное уныние.

Для Сильви это оказалось последней каплей горя; тоска матушки стала для нее потрясением горше предательства Пьера и печальнее кончины отца. До сих пор матушка виделась Сильви этакой скалой, которая будет стоять вечно, надежной опорой в жизни. Изабель лечила ее детские недуги, мазала царапины, кормила, когда она была голодна, утешала, когда она пугалась, и спасала от приступов отцовской ярости. Но теперь Изабель вдруг сделалась совсем беспомощной. Она целыми днями просиживала в комнате. Если Сильви растапливала очаг, она сидела и смотрела в огонь; если Сильви готовила еду, она молча съедала положенное на тарелку; если бы Сильви не помогала ей одеться, она бы так и сидела в исподнем.

Участь Жиля была предрешена, когда стражники отыскали в лавке стопку свежеотпечатанных листов Библии на французском. Эти листы были подготовлены для разрезания на страницы и последующего переплетения, после чего их отнесли бы на тайный склад на рю де Мюр. Увы, припрятать столь весомую улику попросту не хватило времени, поэтому Жиля признали виновным не только в ереси, но и в распространении оной. Пощады ожидать не приходилось.

Церковь полагала Библию самой опасной среди всех запрещенных книг, в особенности если ее переводили на французский или английский и снабжали примечаниями на полях, пояснявшими, как та или иная фраза подтверждает истинность протестантского вероучения. Священники уверяли, что обычные люди сами не в состоянии верно истолковать слово Божье и нуждаются в наставниках. Протестанты же говорили, что Библия раскрывает людям глаза на грехи и ошибки католического духовенства. Но и те и другие видели в чтении Библии главное оружие того противостояния вероучений, что захлестнуло Европу.

Работники Жиля клялись, что знать не знали об этих листах. Мол, их привлекали только для печатания латинских Библий и других разрешенных сочинений, остальное Жиль печатал сам, по ночам, когда работники расходились по домам. Этих людей все равно оштрафовали, но они хотя бы избежали гибели.

Когда кого-либо казнили по обвинению в ереси, все его имущество отнимали в пользу казны и церкви. Этот закон применялся избирательно, его толковали весьма широко, но у Жиля забрали все, оставив его жену и дочь без гроша и без крова. Они сумели только забрать немного наличных из лавки, которая перешла к другому печатнику. Позднее они обратились с просьбой отдать одежду, но узнали, что ту уже продали на рынке подержанных вещей. Так что Сильви и Изабель пришлось подыскивать себе съемное жилье, одну комнату на двоих.

Шить Сильви не умела, ведь ее растили как печатницу, не как портниху, поэтому даже шитье, обычное утешение обездоленных женщин третьего сословия, было для нее недоступно. Единственным занятием, которое для нее нашлось, была стирка белья для протестантских семей. Несмотря на преследования, большинство протестантов хранило верность своему вероучению; после уплаты штрафов они быстро возобновили встречи и нашли новые укромные местечки для совместных молений. Люди, знавшие Сильви по прежним временам, нередко платили ей за стирку больше, чем полагалось, но и этого не хватало, чтобы прокормить и обогреть двоих, и постепенно все те деньги, которые удалось забрать из лавки, подошли к концу. Это случилось в студеном декабре, когда по узким парижским улочкам загулял пронизывающий ледяной ветер.

Однажды, когда Сильви стирала простыни Жанны Мориак в стылой воде Сены, руки девушки окоченели настолько, что она разрыдалась, – а проходивший мимо мужчина предложил ей пять су, если она удовлетворит его губами.

Девушка молча покачала головой и вернулась к стирке, а мужчина ушел.

Сильви же продолжала думать. Пять су, шестьдесят денье, четверть ливра. На эти деньги можно купить вязанку хвороста, свиную ногу и хлеба на неделю. Всего-то и требуется, что взять в рот мужской член. Что может быть хуже того положения, в каком они с матерью очутились сейчас? Конечно, это грешно, однако о грехе забываешь, когда твои руки так замерзли, что, кажется, вот-вот отвалятся.

Девушка отнесла простыни домой и развесила в комнате на просушку. Последние запасы дров почти иссякли; завтра она уже не сможет просушить постиранное белье, а даже протестанты не захотят платить, если она принесет им сырые простыни.

Той ночью ей не спалось. Она лежала и думала, польстится ли на нее хоть кто-нибудь. Даже Пьер всего лишь притворялся, что она ему нравится. Сильви никогда не считала себя красавицей, а теперь вдобавок исхудала и давно не мылась. Но тот мужчина на набережной был как будто не против; быть может, найдутся и другие.

Поутру она купила на последние деньги два яйца. Растопила очаг последними дровами, поджарила яйца, по одному себе и матери, и разделила с Изабель черствый хлеб, купленный еще на прошлой неделе. Больше еды не осталось. Теперь они умрут голодной смертью.

На все милость Божья, говорят протестанты. Какая же это милость?

Сильви расчесала волосы и умылась. Зеркала в доме не было, поэтому она не знала, как выглядит, могла лишь догадываться. Вывернула наизнанку теплые чулки, чтобы те казались менее грязными. И вышла на улицу.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация