Следом за слугой Ролло прошел в комнату с письменным столом и стойкой с бухгалтерскими книгами – похоже, именно здесь граф Суизин занимался делами.
Сам граф восседал в громадном кресле, напоминавшем трон. Он был высок и привлекателен, как и его сын, однако многолетняя привычка к хорошей еде и обильным возлияниям сказалась на его фигуре, да и нос заметно покраснел. Четыре года назад он потерял почти все пальцы на левой руке в сражении при Хартли-Вуд
[10], но нисколько не пытался спрятать свое увечье – наоборот, даже выставлял напоказ, очевидно гордясь полученной раной.
Отец Ролло, сэр Реджинальд, сидел рядом с графом, поджарый и сосредоточенный, этакий леопард рядом с медведем.
Еще в комнате присутствовал Барт Ширинг, а также, к удивлению и раздражению Ролло, там были Элис Уиллард и ее сын Нед.
Уильям Сесил сидел на низеньком стуле перед шестью местными; хотя со стороны выглядело, будто он один против всех, у Ролло сложилось ощущение, что именно чужак здесь за главного.
Сэр Реджинальд спросил Сесила:
– Не возражаете, если мой сын к нам присоединится? Он учился в Оксфорде и изучал право в судебных иннах
[11] Лондона.
– Я рад видеть молодое поколение, – дружелюбно отозвался Сесил. – Своего сына я тоже обычно приглашаю на деловые встречи, пускай ему всего шестнадцать. Чем раньше начнешь, как говорится, тем быстрее научишься.
Разглядывая Сесила, Ролло заметил три бородавки на правой щеке гостя; в его густой русой бороде проступала седина. Сэр Уильям в молодости, в правление Эдуарда Шестого, был могущественным сановником; хотя ему не исполнилось еще и сорока, его словно окутывал покров власти и мудрости, свойственный людям, которые гораздо старше.
Граф Суизин нетерпеливо заерзал в своем кресле.
– Сэр Уильям, меня там ожидает сотня гостей. Может, вы наконец расскажете нам то, что собирались, иначе мне придется долго оправдываться.
– Разумеется, милорд, – ответил Сесил. – Королева не беременна.
Ролло фыркнул, и в этом звуке было поровну удивления и недовольства.
Королева Мария и король Фелипе отчаянно пытались зачать наследника сразу двух корон, английской и испанской. Однако встречались супруги крайне редко, слишком занятые государственными делами в своих отстоявших далеко друг от друга королевствах. Потому в обеих странах началось бурное ликование, когда Мария объявила, что ждет ребенка и должна разрешиться от бремени в следующем марте. Судя по всему, это объявление было чересчур поспешным.
– Такое уже бывало, – хмуро проговорил сэр Реджинальд.
Сесил утвердительно кивнул.
– Да, это вторая ложная беременность.
– Ложная? – переспросил граф Суизин с озадаченным видом. – Что это значит?
– Выкидыша не было, – многозначительно ответил Сесил.
Сэр Реджинальд пояснил:
– Ей так хотелось ребенка, что она убедила себя, будто находится в тягости, а на самом деле это не так.
– Понятно, – протянул Суизин. – Женская глупость.
Элис Уиллард оскорбленно вскинулась, но граф не обратил на нее ни малейшего внимания.
– Вполне вероятно, – продолжал Сесил, – что наша королева навсегда останется бездетной.
Ролло стал мысленно перебирать возможные последствия. Долгожданное дитя ревностной католички королевы Марии и не менее стойкого в вере короля Фелипе воспитывали бы по всем заповедям католиков, а значит, от него можно и нужно было бы ожидать покровительства семьям наподобие Фицджеральдов. Но если Мария умрет, не оставив потомства, о покровительстве можно забыть.
Сесил, должно быть, догадался об этом давным-давно.
– Переход власти к новому государю – опасная пора для любой страны, – произнес сэр Уильям.
Ролло стиснул зубы, справляясь с приступом страха. Если Англия вернется к протестантству, семейство Фицджеральдов лишится всего, чего добилось за последние пять лет.
– Я стремлюсь к тому, чтобы переход прошел гладко и без кровопролития, – продолжал Сесил. – И приехал сюда побеседовать с тремя наиболее важными персонами, правителем графства, мэром Кингсбриджа и самым богатым торговцем, и попросить вас о помощи.
Доверительный тон порождал впечатление, будто Сесил – верный слуга, заботящийся о своей госпоже, но Ролло почему-то виделся в нем опасный заговорщик.
– И чем же мы можем вам помочь? – спросил граф Суизин.
– Поддержите мою госпожу, принцессу Елизавету.
– Вы допускаете, что Елизавета может унаследовать трон? – с вызовом осведомился Суизин.
– У Генриха Восьмого было трое детей
[12], – изрек банальность Сесил. – Его сын Эдуард Шестой, мальчик-король, скончался прежде, чем успел обзавестись наследником. Поэтому королевой стала старшая дочь Генриха, Мария Тюдор. Дальше – чистая логика. Если королева Мария умрет бездетной, подобно королю Эдуарду, следующей в очереди на престол стоит другая дочь Генриха, Елизавета Тюдор.
Ролло счел, что пора вмешаться в разговор. Нельзя оставлять без ответа эти изменнические речи, а он – единственный законник среди присутствующих. Юноше хотелось рассуждать столь же негромко и внушительно, как это удавалось Сесилу, но, несмотря на все усилия, он ясно расслышал нотку беспокойства в своем голосе.
– Елизавета – незаконная дочь! – воскликнул он. – Генрих ведь так и не женился на ее матери. А его развод с предыдущей женой не был утвержден папой!
– Бастарды не вправе наследовать имущество и титулы, – добавил граф Суизин, – все это знают.
Ролло моргнул. Именовать Елизавету бастардом в лицо ее советнику было, пожалуй, грубовато. Суизину, к сожалению, вообще свойственны простецкие манеры, а сейчас, Ролло в том не сомневался, граф глубоко уязвил внешне хладнокровного Сесила. Возможно, этот человек угодил в опалу, но не стоит злить того, кто наверняка сохранил влияние и власть.
Впрочем, Сесил пропустил слова Суизина мимо ушей.
– Развод был одобрен английским парламентом, – напомнил он вежливо.
– Мне говорили, что Елизавету учили протестанты, – не сдавался Суизин.
Вот оно, подумал Ролло.
