Трава вокруг магов почернела, обратилась в пепел и была унесена вихрем.
Внизу раздался рев и отчаянные крики. Один из солдат качнулся вперед. Светящаяся волна сорвала с него доспехи, одежду, содрала волосы и кожу и, выбросив фонтан крови, поглотила плоть. Горемыка не успел даже упасть, как его кости уже исчезли, и перед пенящейся стеной на обожженной земле остался лишь одинокий ботинок. Вверх взметнулось что-то кроваво-красное.
Рядом зашипело.
Сэрен рухнула, сопротивляясь мощной струе холодного воздуха, и вцепилась пальцами в камни. Остальные в ужасе последовали ее примеру. Истошно закричал еще один солдат.
Внезапно рев прекратился, точно в горле перехватило дыхание, и волна широким занавесом поднялась вверх, обнажая холм, перевал и скругленные древние вершины бледных гор.
Снежные шапки и ледяные склоны на мгновение окрасились в болезненный желто-зеленый цвет, точно их разбудил неожиданный закат.
Волна света осела где-то за хребтом, и горы вновь превратились в черные силуэты.
Краем глаза Сэрен увидела, как Некал Бара упала на колени.
Внезапная вспышка, точно штормовая волна, разбилась о скалы. Ночное небо прорезали огромные огненные щупальца.
Вниз по черным склонам стремительно бежала серая рябь.
Сэрен вдруг поняла.
– Ложись!!!
Рябь достигла основания холма. Несколько чахлых деревьев одновременно вырвало с корнем, точно невидимой гигантской рукой.
Оглушительный рев перешел в странную тишину.
В темноту, танцуя, улетала черепица с далекого здания, его северная стена наклонялась и падала, увлекая за собой остальные. Сэрен в оцепенении поднялась на четвереньки.
Рядом стояла Некал Бара. Ее волос и одежды бушующий вокруг ураганный ветер не касался.
Сквозь странный плотный воздух капал грязный дождь. Терпко пахло колотым камнем и горелым деревом.
Ветер стих, дождь усилился. Мир снова окутала тьма, и если по ту сторону хребта еще горело пламя, отсюда его заметно не было.
Шатаясь, подошел Бурук Бледный с заляпанным грязью лицом.
– Он не поставил защиту, аквитор! Как я и говорил – не хватило времени!
– Странник меня возьми! Вот это силища! – выкрикнул один из солдат.
Понятно, почему Летер никогда не проигрывает. Даже волшебники Оникс из Синецветья были сломлены магами седы. Первосвященники, шаманы, Ведьмы и самозваные чародеи – ни один не смог устоять против такого могущества.
Сэрен мутило. Она чувствовала слабость и опустошенность.
Это не война. А что?.. Странник нас спаси, у меня нет ответа, нет слов, чтобы описать эту бойню. Бессмысленно, кощунственно. Мы забыли о чести. Забыли само слово. Неважно, виновен или нет, – ты обречен уже самим фактом существования. Против воли люди превращаются в символы, схематичные образы, вместилище всех бед и страданий. Мы наполняем плоть врага разрушительными болезнями, делаем его дыхание смертоносным. А то, что больно, подлежит уничтожению, чтобы не допустить распространения заразы…
– Вряд ли они успели что-то почувствовать, – безжизненно произнес Бурук.
Верно. Страдать нам.
Они не сопротивлялись. Ханнан Мосаг, Рулад, раб Унинаас и Пернатая Ведьма. Халл Беддикт. Имена быстро пронеслись в голове, и Сэрен с дрожью увидела лицо Трулла Сэнгара. Нет, при чем тут он? Я ведь думала о Халле. Нет…
– Но они умерли.
– Все до единого, – подтвердил Бурук. – Надо выпить.
Он потянул ее за руку.
Она не двинулась с места.
– Идти некуда.
– Таверна под гостиницей цела, она и осаду выдержит. Там сейчас пьют солдаты за погибших товарищей. Бедняги. Я имею в виду покойных. Пошли, Сэрен. Я намерен кутить.
Она оглянулась. Маги исчезли.
– Дождь, аквитор. Идем.
Он плотнее сжал ее руку, и она позволила себя увести.
– Что случилось?
– Ты в шоке, аквитор. Неудивительно. Вот, выпей чаю. Капитанский. Солнышко светит – давненько его не было видно.
Стремительное течение несло баржу. Невысокое солнце отливало бледной медью, над водной рябью дул теплый ветерок.
Она взяла кружку.
– К закату будем на месте, скоро покажется береговая линия. Или, по крайней мере, дым.
– Дым… – повторила она. – Да, дыму будет.
– Есть и хорошая сторона. Скоро ты от меня избавишься.
– Если война отменяется, то нет.
– Я в любом случае намерен освободить тебя от дальнейших обязанностей.
Сэрен взглянула на него, силясь собраться с мыслями. В памяти всплыла прошлая ночь. Таверна. Горланящие солдаты. На следующий день, то есть сегодня, пойдут разведчики. Она припоминала детали, царившее там странное возбуждение, жуткое, как огонь масляных ламп.
– Почему?
– Ты больше мне не нужна.
– Эдур попросят мира, хлопот у тебя будет по горло. – Она отхлебнула чай.
Он медленно и как-то обреченно кивнул.
– Я и забыла. Ты ведь собираешься сделаться ненужным…
– Именно. Достаточно мне шпионить.
– Оно и к лучшему, Бурук.
– Несомненно.
– Останешься в Трейте?
– О да. В конце концов, это мой дом, и я решил больше никогда его не покидать.
Сэрен пила. Мята и еще что-то приторное, от чего язык и мысли ворочались все медленнее.
– Ты отравил чай, – невнятно произнесла она.
– Что поделаешь, Сэрен Педак, пришлось. Начал еще вчера. Никак нельзя, чтобы ты сейчас ясно мыслила. Ты снова уснешь. Вечером тебя разбудит портовый рабочий – я об этом позабочусь. Все будет хорошо.
– Опять предательство?.. – Она проваливалась в сон.
– Последнее, дорогая. Если сможешь, запомни вот что: мне не нужна была твоя помощь.
– Помощь…
– Хотя… – донесся издалека его голос, – ты всегда владела моим сердцем.
Сэрен разлепила глаза. Голова раскалывается. Ночь. Она лежит под плащом, накрытая по самый подбородок, и ее медленно покачивает. Судя по слабому поскрипыванию, она на барже, которая пришвартована к каменному пирсу.
Застонав, аквитор села.
Послышался какой-то шорох, у носа возникла высокая кружка.
– Выпей, детка.
Голос был незнакомым. Она оттолкнула руку.
– Нет-нет, пей! Эль, чистый холодный эль. Голова пройдет. Он сказал, тебе будет лихо. Мне, когда переберу, всегда помогает.
– Я не пила…
