– Все одно спала ты не обычным сном. Давай, девочка, надо тебя поднять. У меня жена хворая. Уже третий колокол отзвонил, а я не люблю бросать ее одну. Но он мне заплатил… Странник меня возьми, честный человек столько и за год не заработает! Просто за то, чтобы посидеть с тобой, убедиться, что ты проснулась и можешь ходить.
Она с трудом встала на ноги.
Сморщенный горбатый старик поставил кружку и поднял соскользнувший плащ.
– Поворотись-ка. Пряжка у меня. Сегодня студено – вон как тебя трясет. Повернись, вот так, умница.
– Спасибо.
Тяжелый плащ оттягивал плечи, в голове пульсировало.
– У меня была дочь. Один богатый забрал ее за долги. Жива она, нет ли… У него девок не сосчитать. Это еще в Летерасе. После уж оставаться там мы не могли. Не ровен час – встретишься. Или тело найдешь. Знаешь, как оно… В общем, на тебя она была похожа, высокая такая же… Выпей!
Сэрен взяла кружку, сделала три больших глотка.
– Так-то лучше.
– Мне пора. И вам тоже, к вашей жене.
– Пора, девочка. Идти-то можешь?
– Где мои вещи?
– Он унес. Сказал, заберешь в сарае за его домом. Так и сказал: в сарае. И чтобы в дом не совалась. Несколько раз повторил…
Она повернулась к лестнице.
– Помогите.
Грубые руки под мышками, на бедрах, ногах… Потом он уже не доставал.
– Как могу, дочка, не взыщи, – раздалось снизу тяжелое дыхание.
Сэрен вылезла на пирс.
– Спасибо вам.
В городе было тихо, если не считать собачьей свары где-то за углом. Сэрен спешила, то и дело спотыкалась. Как и обещал старик, эль притупил головную боль, а мысли сделал ясными, даже слишком.
Показалось жилище Бурука Бледного, старый ухоженный дом посередине улицы недалеко от речных складов.
За ставнями черным-черно.
Сэрен взбежала по ступенькам и пнула дверь.
Четыре удара, и замок поддался. Проснулись соседи, кто-то звал охрану. Вдалеке зазвонил колокол.
Она прошла по рухнувшей двери в прихожую. Тихо, слуг не видать. По темному коридору, на второй этаж, снова по коридору к его спальне. Шаг, еще шаг…
Туда, где в полумраке он висел с раздутым лицом. Опрокинутый стул. Узкая кровать.
Сэрен яростно вскрикнула.
На лестнице послышались тяжелые шаги.
Она снова закричала. Вопль перешел в сиплый всхлип.
Ты всегда владела моим сердцем.
Дым сизым широким плащом поднимался к небу и окутывал северные земли. Затуманивая, но не пряча.
Обветренное замкнутое лицо Ханради Халага, который смотрел на пепелище, ничего не выражало. Рядом с командиром мерудов молча стоял Трулл Сэнгар, гадая, почему Ханради не присоединился к солдатам, разбивающим лагерь на лесистых склонах.
– Халл Беддикт не обманул, – скрипуче произнес Ханради. – Атакуют первыми. Деревни бенедов, хиротов и арапаи.
Ночь красных огней. Четыре деревни, включая его, Трулла, родную, сровняли с землей.
В окрестных холмах сновали воины, женщины, дети и старики эдур, их рабы. Дороги назад нет. Летерийские чары уничтожили наши дома… но дома пустые, деревни, где остались одни вороны. Да горстка несчастных нереков, превратившихся в пепел.
– Трулл Сэнгар, – произнес Ханради Халаг, – вчера вечером прибыли три тысячи наших союзников. О тебе наслышаны. Знают всех сыновей Томада Сэнгара, но тебя особенно. Предводительствует ими доминант. Громаден даже среди своих. Космы серо-черные. Зовут Б’нагга…
– Меня все равно, – прервал Трулл. – Их так же бесстыдно используют, как и нас, и конца этому не видно. С Б’наггой я не знаком.
– А он, повторяю, тебя знает. И хочет поговорить.
Трулл отвернулся.
– Посмотри правде в глаза, Трулл Сэнгар…
– Когда-нибудь я тебя разгадаю, Ханради Халаг. Твою сущность, которую ты так ловко прячешь. Сначала тебя подчинил Ханнан Мосаг. Теперь ты присягнул моему брату, императору-самозванцу. Неужели ради этого объединялись племена? О таком будущем ты мечтал?
– Самозванец… За такие слова тебя могут убить или изгнать.
– Рулад сейчас с западной армией… – огрызнулся Трулл.
– А тени здесь.
– Шпионы? Император не доверяет соплеменникам? Не терпит возражений? Кто-то должен говорить правду!
– При мне больше ни слова, я с тобою не согласен. Ты дурак, Трулл Сэнгар, просто дурак. Злишься, потому что завидуешь.
Он повернулся и зашагал вниз к узкой тропе, а Трулл остался один на гребне холма. Правда ли, что Ханради не отбрасывает тени? Забыл посмотреть…
Внизу среди деревьев копошились тысячи его соплеменников.
Три сухопутные армии и четыре флотилии – все население тисте эдур. Лагерь раскинулся на лигу в ширину и две в длину. Трулл впервые видел столько эдур в одном месте. Хироты, арапаи, солланты, бенеды…
На краю армии Фира двигались приземистые существа в звериных шкурах. Трулл похолодел. Союзники…
Дшеки, которые поклоняются мечу, а теперь пришли на помощь эдур, своим бывшим врагам…
Закат и вся прошлая ночь ознаменовались чудовищной магией летери, ее немыслимой мощью и потрясающей жестокостью. В этой войне будут драться за каждую пядь, а для летерийцев завоевание и уничтожение – синонимы. Отплатит ли Рулад той же монетой? Возвращаться нам некуда, мы вынуждены оккупировать юг. Но мы не можем стереть их города… Или можем?.. Он тяжело вздохнул. Надо снова поговорить с Фиром. Брат вжился в роль командующего армией. Его передовые подразделения, опережающие основные силы на полдня, вот-вот выйдут к Высокому форту. Армия соединится с ними, перейдя реку Каттер у Узкой Стремнины, по старому каменному мосту, которому не одно столетие.
И будет битва.
Для Фира время вопросов прошло.
Почему я так не могу? Труллу никак не удавалось ощутить уверенность или хотя бы обреченность. Его по-прежнему терзали мысли о том, что впереди.
Он спустился по склону в толпу дшеков из армии Фира. Сказал себе, что не обязан с ними разговаривать…
Воины эдур приводили в порядок оружие. Женщины читали заклинания, чтобы сделать лагерь невидимым. Среди деревьев мелькали тени, большинство из них устремлялись на юг. Там и сям на недавно протоптанных к вершинам тропах стояли огромные неподвижные демоны. Их бронзовые доспехи покрывала зеленая медянка, лица были спрятаны под тяжелыми шлемами с помятыми нащечниками ниже скул. Обоюдоострые топоры и булавы, разнообразное оружие для ближнего боя… Не так давно вызванные чарами демоны были редкостью. Ритуалы совершали женщины, используя задабривание и обман. Эти существа обречены участвовать в чужой войне, выйти из которой можно только мертвым. В армии Фира их несколько сотен. От этой мысли стало плохо.
