– Это оружие, – произнес Фир, останавливаясь в пяти шагах от него, – выковано из летерийской стали.
– Я видел много такого на поле битвы. Оно устояло против магии к’риснанов, уничтожившей все остальное. А вот мечи и наконечники копий уцелели. – Трулл внимательно смотрел на брата. – И что же?
Поколебавшись, Фир отвел взгляд к реке.
– Вот не пойму… Как им удается ковать такую сталь? Летерийцы порочны, они погрязли в грехах. Они не заслуживают подобных успехов в ремесле!
– Почему же они, а не мы? – уточнил Трулл, потом улыбнулся. – Фир, летерийцы всегда смотрят вперед, жажда прогресса у них в крови. Мы, эдур, никогда не обладали подобной силой воли. Да, у нас есть черное дерево, но оно было всегда. Наши предки принесли его с собой из Эмурланна. Наш взгляд устремлен в прошлое, брат…
– В те времена, когда нами правил Отец Тень, – перебил его Фир, заметно помрачнев. – Ханнан Мосаг прав. Мы должны поглотить летерийцев, возложить на них ярмо и поставить их естественную страсть к прогрессу себе на службу!
– И чего же мы этим добьемся, брат? Мы-то сопротивляемся переменам, не испытываем к ним ни малейшего благоговения. В отличие от летерийцев, нам в таком мире будет очень неуютно. Кроме того, я вовсе не уверен, что их образ жизни – правильный. И подозреваю, что внутри их вера в прогресс значительно более хрупка, чем снаружи. В конце концов, им всегда приходится подкреплять ее силой. – Трулл кивнул на меч.
– Нам следует направлять их, Трулл. Ханнан Мосаг это понимал…
– Все это уже в прошлом, Фир. Мосаг не собирался воевать с летерийцами.
– Сразу – да, не собирался, но к тому шло. Мне рассказал к’риснан. Мы утратили Отца Тень. Нужен был новый источник веры…
– Безликий?
– Да будь ты проклят, Трулл! Ты ведь тоже склонился перед ним, как и все мы!
– И я по сей день не могу понять, почему. А ты, Фир? Ты сам не задумываешься, почему так поступил?
Брат отвернулся, бившая его дрожь была видна даже на расстоянии:
– Я видел, что он не сомневается.
– Ханнан Мосаг? И ты лишь последовал за ним? Как и каждый из нас, надо думать. Мы все как один преклонили колени перед Руладом, предполагая друг в друге уверенность, которой на самом-то деле и не было…
С диким криком Фир развернулся, меч взлетел над его головой, обрушился вниз…
…и застыл в воздухе. Тяжелая рука демона перехватила предплечье Фира, так что он не мог пошевельнуться.
– Пусти меня!
– Нет, – ответил Сирень. – Этот воин похитил мою смерть. Теперь я похищаю его.
Фир попытался вырваться, затем, поняв всю безнадежность попыток, обмяк.
– Теперь можешь отпустить, – сказал демону Трулл.
– Если он нападет снова, я убью его, – ответил демон, но руку Фира выпустил.
– Мы все пошли за Ханнаном Мосагом, – продолжил Трулл, – но разве мы знали, что у него на уме? Он был наш колдун-король, и мы шли за ним. Подумай вот о чем, Фир. Он искал для нас новый источник силы, отвергая тем самым Отца Тень. Как и все мы, колдун-король знал, что Скабандари Кровавый глаз мертв, и даже если его дух не умер, для нас он потерян навеки. И тогда Мосаг заключил договор… с кем-то другим. И отправил нас с тобой, Бинадаса, Рулада и Бунов за даром от этого другого. Наша вина, Фир, в том, что мы не задавали вопросов, не усомнились в его словах. Мы совершили ошибку, и все то, что происходит сейчас и что еще произойдет – следствие той ошибки.
– Он был наш колдун-король, Трулл!
– Обретший абсолютную власть над всеми эдур и не собиравшийся от нее отказываться ни при каких обстоятельствах. Продавший ради этого свою душу. Как и мы все, склонившиеся перед Руладом.
Глаза Фира опасно сузились.
– Брат, я слышу в твоих речах измену.
– Измену кому? Чему? Будь добр, скажи мне, я очень хочу знать ответ. Видел ли ты лик нашего нового бога?
– Будь на моем месте Бинадас, – прошептал Фир, – ты уже был бы трупом.
– И такова будет судьба любого, кто посмеет высказать несогласие с властями нашей прекрасной новой империи?
Фир опустил взгляд на меч, который все еще держал в руке. Потом разжал пальцы.
– Тебя ждут воины. Через два дня мы снова выступаем в поход. На юг, на Летерас. – Он отвернулся и зашагал прочь.
Трулл смотрел ему вслед, затем перевел взгляд на реку.
– Когда-нибудь мы поймем, что к чему, Сирень.
Демон не ответил.
Подойдя к ближайшему камню, Трулл присел, уронил голову на руки и заплакал.
Через какое-то время демон подошел и встал рядом. Тяжелая рука опустилась Труллу на плечо.
Глава девятнадцатая
Невидимое в каждой своей части
толстокожее существо обладает границами,
неделимыми с точки зрения стражей,
что патрулируют географию
произвольных определений, однако
горы истерлись в пыль,
иссякли огни и потоки,
неподвижный берег покрыт колючим
черным песком, я иду по нему,
прокладывая дорогу сквозь грубые
выводы, перетертые столькими
зубами – где они теперь?
Среди неосвещенного праха нас нет
и никогда не было.
Свежие зеленые побеги
жизни, возродившейся после
многих разрушительных вымираний (нового
и предыдущего) благословенны и полны надежд,
но мертвый берег движется, невидим,
черная река медленно ползет
к решению, которого жаждешь.
Место, лишенное смысла
в непоследовательном отсутствии
теней и нитей,
протянувшихся от тогда к ныне
пунктиров,
следящих это в том…
«Черные пески времени», отрывок (из сборника «Поэты-самоубийцы Даруджистана» под редакцией Харуака)
Тело под пирсом было едва различимо, просто белесое пятно, сопротивлявшееся напору волн. Акула, выскочившая рядом с ним из воды, чтобы вцепиться в бок, оказалась едва ли не самой крупной из тех, что успели попасться на глаза Удинаасу, пока он сидел и смотрел на гавань, свесив ноги с причала.
Чайки и акулы. Пиршество, растянувшееся на целое утро. Раб чувствовал себя зрителем, которому природа дает нескончаемое представление, определенная предсказуемость которого его странным образом удовлетворяла. Пожалуй, даже забавляла. Те, кто владеет, те, кем владеют… Для пожирателей падали не было ни малейшей разницы.
Скоро император призовет его к себе. Где-то за разбитыми воротами Трейта сейчас выстраивалась армия, готовясь к маршу в глубь материка. В городе оставался большой, даже слишком большой гарнизон из бенедов, дабы способствовать восстановлению мира и нормальной жизни. Бывшего вождя ден-ратов назначили губернатором. То, что находящийся под его началом гарнизон состоял не из его соплеменников, случайностью не было. Вслед за успехом, как обычно, пришла подозрительность.
