Оправдания, впрочем, бессмысленны. Он поступил недопустимо – точка.
Трулл подошел к штабной палатке.
Всадники, которых он видел на дороге, уже прибыли. С ними – его мать Урут. Она едва успела спешиться, как из палатки вышел к ней Фир. Трулл успел перехватить слова матери: …едва стою на ногах. Если на марше кончится провиант, позволь мне первой дать команду забить лошадей.
Тут она заметила Трулла и кивком пригласила подойти ближе.
– Ты совершил ужасную ошибку, сын мой. Тем не менее женщина в лагере явно погорячилась, повела себя недопустимо. Наказания здесь должна выносить я, а не толпа.
Она повернулась к Фиру.
– У вас тут воины или дети малые? Хватаются ручонками за мамину юбку? Разве твой брат Трулл струсил на поле боя?
– Нет, – ответил Фир. – В его храбрости никто не сомневается.
– Для тебя и твоей рати, Фир, ничто иное не должно иметь значения. Запомни это, мой старший сын. Твой брат хотел спасти раненого товарища.
– Демона…
– А разве демоны не участвовали в бою под Высоким фортом? Разве многие из них не отдали жизнь за нашу победу? После битвы целители должны исполнять волю воинов. Не лекарям судить, кто достоин их внимания, а кто нет. Будь я здесь, сама бы ударила эту женщину за подобную дерзость. Теперь, выходит, любая баба из племени эдур может мнить себя императрицей Майен? Пока я здесь хозяйка, будет так, как я скажу. Поставь своих людей на место, Фир. Напомни им о подвигах Трулла во время путешествия за мечом императора. И что он первый принес весть о летерийцах, охотившихся на клыкастых тюленей. Но главное, Фир, не отворачивайся от родного брата! Или ты хочешь бросить вызов и мне?
У Фира словно гора с плеч свалилась.
– Я бы не посмел, – произнес он с улыбкой.
Трулл, поколебавшись, сказал:
– Мать, Фир недоволен, потому что я усомнился в необходимости этой войны. Я проявил легкомыслие, высказав сомнения вслух…
– Непослушание императору – опасное дело. Фир не зря вышел из себя, мне тоже противно такое слышать. Один лишь император вправе остановить поход; но он этого не сделает. Зачем высказывать сомнения Фиру, мне или кому угодно? А Рулада здесь нет.
– Я понял, – ответил Трулл и посмотрел на брата. – Фир, прости. Мне следовало сразу пойти к Руладу…
– Он не стал бы тебя слушать.
– И все-таки.
Братья некоторое время молча сверлили друг друга взглядом. Урут вздохнула.
– Довольно!.. Трулл, это и есть твой демон?
Тот обернулся и увидел в пяти шагах Сирень.
– Да.
Урут подошла ближе.
– Кенилл’а, твой род все еще имеет над тобой власть в родном краю?
Демон почтительно склонил голову.
– Тираны остаются на месте, госпожа, война еще не закончилась.
– Ты ведь не солдат?
Сирень пожал плечами.
– Даже кенрилл’а хотят есть, госпожа.
– Среди тех, кого мы призвали, оказалось мало годных к военной службе.
– Мы проигрываем войну. Четыре башни кенрилл’а уже пали. Корабли ковалахрай стали появляться в верховьях реки Чирад.
– Завтра утром я отправляюсь на воссоединение с императором. Остается одна ночь.
– Для чего? – спросил Трулл.
– Для переговоров с тираном кенрилл’а. Похоже, наступил подходящий момент для формального альянса.
– Они очень недовольны, что тисте эдур их обокрали, – заметил Сирень.
Урут бросила через плечо:
– Ты – батрак, демон. От тебя потребуется лишь указать дорогу в ваш край. Твое мнение никого не интересует.
Трулл проводил мать глазами до штабной палатки. Посмотрев на брата, он заметил, что тот не спускает с него глаз.
– Ты пришел о чем-то поговорить? – спросил Фир.
Трулл, помешкав, ответил:
– Мои воины скоро придут просить тебя назначить им нового командира. Я решил не дожидаться и сложить с себя полномочия.
– Полномочия… – Фир усмехнулся. – Разве мы превратились в регулярную армию наподобие летерийской? С сержантами, лейтенантами, капитанами?
– У нас есть командиры.
– Никаких отставок, Трулл.
– Что ж… Канарт все равно скоро попросит о разговоре с глазу на глаз.
– В разговоре ему не откажут, но результат его не обрадует. Еще немного, и мы объединимся с братьями. Я знаю, что у тебя наболело и ты хочешь излить душу Руладу. Будь осторожен! Все не так, как было раньше. Наш народ изменился.
– Я заметил, Фир.
– Заметить-то заметил, но не разобрался.
– А ты разобрался?
Фир вместо ответа пожал плечами. Постояв еще немного, он направился к палатке.
– Твоя мать задумала опасную игру, – подал голос Сирень.
– Не она, а император. – Трулл повернулся к демону. – Твой род тоже воюет?
– Мое дело – ставить сети.
– Если прижмет, ваши тираны и тебя призовут на службу.
– Кенрилл’а правят давным-давно, Трулл Сэнгар. Они обленились и одряхлели. Не видят, что им скоро конец. Почему-то история не умеет учить. Сколько бы павших империй и цивилизаций ни вошло в ее нескончаемые безупречные скрижали, каждая новая верит, что уж она-то будет жить вечно, что ее-то не тронут правящие природой всех вещей неукротимые силы разложения. – Демон вперил глазки в Трулла. – Я лишь расставляю сети. Тираны с императорами приходят и уходят, цивилизации достигают расцвета и гибнут, но рыбаки всегда будут забрасывать сети, крестьяне пахать землю, а пастухи пасти стада. Мы – те, с кого начинаются цивилизации, а когда очередной из них приходит конец, новая опять начинается с нас.
Любопытная речь, отметил про себя Трулл. Редко кто-либо выражал крестьянскую мудрость столь стройным языком.
– Все верно, Сирень… если только этих рыбаков, пахарей и пастухов не укокошат.
– Я говорил не о нас самих, а о нашей миссии. Кенрилл’а, эдур, летерийцы – преходящи. Непреходяща историческая миссия.
– Даже если перебьют всех до одного?
– Жизнь вернется. Она всегда возвращается. Когда один источник переполняется нечистотами, жизнь находит себе новый.
– Мать распорядилась, чтобы ты показал ей дорогу в свой мир. Как это можно сделать?
– Путем принесения меня в жертву. Дорога – моя кровь.
– Я не для того тебя выхаживал, чтобы теперь принести в жертву, Сирень.
– Ты не сможешь помешать, Трулл Сэнгар.
– Еще посмотрим. Есть какой-нибудь способ освободить тебя?
Демон, помолчав, признался:
