– Да, страшный дар… Четко и правдиво…
– Государь, – позвал Ханнан Мосаг.
Рулад нетерпеливо отмахнулся мечом.
– Не сейчас, – ответил он скрипучим голосом, не отрывая глаз от отца и братьев.
Лицо колдуна-короля потемнело от обиды и унижения.
Воины Сэнгар вереницей поднимались на холм. Потом не говори, раб, что ты был против. Ханнан Мосаг – скотина и заслужил смерть. Чем скорее, тем лучше.
Терадас Бун угодливо вставил:
– Великая победа, государь.
– Мы рады, что тебе так показалось, Терадас Бун.
Странник меня побери, он быстро прозревает.
Поднявшись на гребень, Бинадас преклонил колено перед Руладом.
– Император!
– Бинадас, с кем ты был сегодня, с нами или Ханнаном Мосагом?
Четко и правдиво.
Бинадас ответил смущенным взглядом.
– Государь, армия Томада Сэнгара способна обойтись без магии. Мы быстро прорвались. Утренняя схватка выдалась жестокой, исход был одно время не ясен, но эдур взяли верх. Мы понесли потери и, конечно, сожалеем…
– Поднимись, Бинадас, – сказал Рулад, тяжело вздохнув под золотыми доспехами.
Удинаас заметил среди воинов Халла Беддикта, растерянного и потерянного. Удинааса кольнуло сожаление: он слишком жестоко обошелся с земляком.
– Император, Урут передает, что пришла в себя, – сказал Томад.
– Мы рады, – оборвал его Рулад. – Павшим сестрам надо оказать почести.
Брови Томада поползли вверх, но он кивнул.
Император подошел к Фиру и Труллу.
– Братья, вернулись ли двое кенрилл’а?
– Нет, государь, – ответил Фир. – Форкрул ассейл тоже больше не появлялся. Видимо, погоня еще не закончилась.
Хороший ход, подумал Удинаас. Рулад повел речь о делах, о которых большинство в его свите не имели понятия, укрепляя смычку с Фиром и Труллом. Пусть отец тоже видит. Бинадас сейчас, должно быть, чувствует себя как на узкой тропинке между Руладом и колдуном-королем. Скоро ему придется определиться с выбором.
Спаси нас Странник. Эдур воистину ждут смутные времена.
Император, коснувшись рукой плеча Трулла, прошел мимо.
– Халл Беддикт, слушай нас.
Летериец выпрямился, стараясь поймать взгляд повелителя.
– Да, государь?
– Сегодня мы будем скорбеть… по всем подло убиенным. Нам хотелось бы отметить великую победу, отвагу, славу обеих сторон. Мы желали, Халл Беддикт, чтобы сегодняшний день был… чистым.
Вот он, холодный гнев. Было бы еще лучше, если бы он при всех задал трепку Ханнану Мосагу. Удинаас понял, что будущее решается здесь и сейчас. Этого ли я хотел? Зря я отговорил Рулада, пусть бы зарубил скотину на месте. Четкость и правдивость – Рулад повелся на эти слова. Как насчет другой пары: изощренность и коварство?
– Мы удаляемся на покой до утра, – объявил император. – Завтра будем брать Летерас и трон, они теперь наши. Удинаас, зайди ко мне. Томад, могильник для павших к полуночи должен быть готов для очистительного обряда. Проследи, чтобы павших похоронили со всеми почестями. И еще… положи летерийских солдат, убитых сегодня в бою, в общую с нашими могилу.
– Но, государь…
– Отец, летерийцы отныне наши подданные, не так ли?
Удинаас отступил в сторону, наблюдая, как эдур спускаются с макушки холма. Бинадас, о чем-то поговорив с Ханнаном Мосагом, подошел к Халлу Беддикту и приветствовал его, как подобает между связанными узами крови. После чего увлек за собой.
Фир и Томад отправились распорядиться о похоронах. Терадас Бун и остальные нареченные братья ушли в лагерь хиротов.
На холме остались только Удинаас и Трулл Сэнгар.
Тяжелый взгляд эдур был заметен с расстояния в пятнадцать шагов, отчего рабу стало не по себе. Удинаас, не подавая вида, повернулся лицом к южным холмам.
Дюжину ударов сердца спустя Трулл Сэнгар подошел и остановился рядом.
– Хоть ты и раб, – наконец сказал он, – ты наделен выдающимися способностями.
– О чем вы, хозяин?
– Какой там «хозяин», Удинаас. Ты у нас теперь… как правильно: имперский канцлер? главный советник? Или еще как-нибудь?
– Скорее, первый евнух.
Трулл бросил на него быстрый взгляд.
– Я не знал, что тебя…
– Нет-нет. Я символично.
– А-а, понятно. Скажи-ка, ты настолько уверен в себе, что готов встать между Руладом и Ханнаном Мосагом? Или Руладом и Терадасом Буном с его шелудивыми собаками, нареченными братьями? Ты готов встать между Руладом и его безумием? Видят Сестры, я‑то считал, что это колдун-король зазнается…
– Зазнайство тут ни при чем, Трулл Сэнгар. Будь так, я бы действительно был полностью уверен в себе. Но я не уверен. Вы думаете, я занял это место с помощью каких-то интриг? Что я сам так решил? По своей воле? Скажите, когда кто-либо из нас последний раз действовал по своей воле? Включая вашего брата?
Трулл, помолчав, кивнул.
– Допустим. И все-таки я хотел бы знать твои намерения.
Удинаас покачал головой.
– Ничего особенного. Я всего лишь пытаюсь сделать так, чтобы никто больше не пострадал.
– Даже если этот кто-то – Ханнан Мосаг?
– Колдун-король легко отделался. Мы сегодня видели, на что он способен.
– Рулад был… расстроен?
– Взбешен. Хотя и не по столь достойному поводу – он попросту жаждал боя и смерти.
– Твой ответ принес мне облегчение.
Что и требовалось.
– Удинаас.
– Да?
– Мне страшно представить, что произойдет в Летерасе.
– Мне тоже.
– Такое ощущение, что мир рушится.
Угадал.
– Значит, мы должны сделать все, что в наших силах, Трулл Сэнгар, чтобы мир уцелел.
Тисте эдур поймал взгляд раба и кивнул.
– У тебя есть враги, Удинаас. Берегись.
Раб не ответил. Оставшись один, он окинул взглядом дальние холмы и тающий дым над развалинами крепости – издевательское напоминание об утренних событиях.
Сколько можно воевать…
Глава двадцать четвертая
Пять флигелей – дань подхалимов,
Пред Странника немытыми стопами
Простерся низко Вечный дом
В болоте старом, поглотившем реки,
Где кровь владык течет потоком чистым
Между пеньков трухлявых исполинов
Там, где леса шумели величаво,
К Пустой Обители пять троп ведут;
Пойдешь любой – всяк ляжешь на алтарь
Под нож, и серебро течет вослед
Воде, что подгрызает корни,
Вертясь в кавернах жадных под землей,
Где кости королей стучат, катаясь,
В грязном иле, пять дорог ведут
К душе плененной и обратно,
А всех, чье сердце истекает кровью, –
В край дикий.
День Обители. Финтротас (Мрачный)
Теплая речная вода стала кровью демона, сосудом, по которому она поднималась, потоком, давящим на его стенки. Демон знал: где-то впереди – сердце, источник силы, чужой и в то же время знакомой. Хозяин сердца ничего не подозревал, иначе бы не подпустил демона так близко, ибо спрятанная в сердце сила, стоило придать ей направление, могла разорвать любые оковы.
