– Со дня их смерти. Мы по-разному чтим их память. Семейный склеп? – Тегол пожал плечами. – Подземная комната с каменными стенами, в которой нет ничего важного.
– Понятно. Хотелось бы знать, Тегол, как именно ты чтишь их память?
– Ты и не представляешь.
– Не представляю.
Тегол потер глаза, только сейчас ощутив усталость. Процесс мышления отнимал уйму энергии – приходилось признать, что он давно не практиковался. Разумеется, мозг занимался и другими вещами, даже более утомительными. Вспоминал братьев, давних знакомых, проверял вновь начищенные доспехи, припрятанное оружие, старые приемы – казалось, забытые, но в действительности просто спящие.
– У нас праздник, Брис? Я что-то пропустил? Были бы у нас кузены-кузины, дяди-тети, племянники-племянницы, мы могли бы собраться. Посидеть на пустых стульях, где когда-то сидели мать и отец. Осознать правду – что мертвые говорят в тишине и поэтому никогда не оставляют нас в покое…
– Мне нужна твоя помощь, Тегол.
Он поднял глаза. В темноте было трудно разобрать выражение лица брата.
– Дело в Халле, – продолжал Брис. – Он нарвется, и его убьют.
– Скажи мне, – прервал Тегол, – ты когда-нибудь задумывался, почему ни один из нас не нашел жену?
– Я говорю тебе…
– Все просто – из-за нашей матери, Брис. Она была слишком умна. Странник меня подери, что за недомолвки. Вовсе не отец занимался нашими финансами.
– А ты ее сын, Тегол. Куда больше, чем я или Халл. Когда я смотрю на тебя, когда слушаю, мне трудно следить за твоими мыслями. Но при чем тут…
– Наши фантастические надежды, Брис. Мы пытаемся. Все мы пытались, правда?
– Проклятье, Тегол, к чему ты клонишь?
– К Халлу, конечно. Ты ведь о нем пришел поговорить? Хорошо. Он встретил женщину. В каком-то смысле умную, как наша мать. Или, вернее, это она его нашла. Величайший дар для Халла. А он даже не понял этого, хотя держал буквально в руках.
Брис подошел ближе, злой, словно готовый вцепиться брату в горло.
– Принц захочет его смерти. А не принц, так первый евнух – если Халл выскажется против короля. Погоди-ка! – Он рассмеялся невеселым смехом. – Есть ведь еще Герун Эберикт! Кого я забыл? Не помню. Да и неважно. Халл будет на переговорах, и лишь его намерения неизвестны – никому. Как же вести свою игру, если в ней участвует незнакомый фактор?
– Остынь, брат, – сказал Тегол. – Я подхожу к сути.
– Давай уже!
– Пожалуйста, тише. Халл нашел ее, потом потерял. Но она все еще там. Сэрен Педак, Брис. Она защитит его…
Брис зарычал и отвернулся.
– Как мать – отца?
Тегол вздохнул.
– Смягчающие обстоятельства…
– А Халл – сын нашего отца!
– Ты только что спрашивал, как я чту память родителей. Могу сказать, Брис. Вот я смотрю на тебя. Твоя смертельная грация – мастерство, привитое им, – мне и вспоминать не нужно. Он и сейчас просто стоит передо мной. Его в тебе больше, чем в Халле. Гораздо больше. А я, боюсь, действительно похож на нее. Вот. – Тегол беспомощно развел руки. – Ты просишь о помощи, но не слушаешь, что я говорю. Нужно ли вспоминать судьбу родителей?
– Значит, ты описывал нашу судьбу, – хрипло ответил брат.
– Она могла бы его спасти, Брис. Если бы не мы. Если бы не ее страх за нас. Всю затею с долгами, ловко подстроенную, чтобы поймать отца в ловушку, она бы легко разбила, но только, как и я, она не видела ничего в мире, что восстало бы из пепла. И, не видя ничего, испугалась.
– Значит, не будь нас, мать спасла бы его – удержала в момент наивысшей трусости?
Брис блестящими глазами смотрел на Тегола.
– Думаю, да, – ответил Тегол. – И от них мы получили урок жизни. Ты выбрал королевскую гвардию, а теперь роль поборника. Тут долг тебя не достанет. Что касается Халла, он ушел – от золота, от его смертельных ловушек – и искал славы, спасая людей. И даже когда не получилось… Ты можешь представить себе, что Халл пойдет на самоубийство? Трусость отца была предательством, Брис.
– А ты, Тегол? Какой урок извлек ты?
– Разница между мной и матерью в том, что у меня нет ноши. Нет детей. Так что, брат, думаю, я достигну того, чего не смогла достичь она, несмотря на любовь к отцу.
– Тем, что носишь лохмотья и спишь под открытым небом?
– Восприятие укрепляет ожидания, Брис. – На лице брата мелькнула сухая улыбка.
– Допустим. Но Герун Эберикт не так обманут, как ты полагаешь. Как был, признаюсь, обманут я.
– До сегодняшней ночи?
– Да.
– Ступай домой, Брис, – сказал Тегол. – Сэрен Педак прикрывает Халла и будет прикрывать, как бы она ни относилась к тому, что он намерен сделать. Она не может удержаться. Даже у гениев есть слабости.
Снова улыбка.
– И у тебя, Тегол?
– Я говорил вообще. Я всегда исключение из правил.
– И как тебе удается?
– Так я сам устанавливаю правила. Это моя частная игра, брат.
– Во имя Странника, иногда я начинаю тебя ненавидеть, Тегол! Послушай, нельзя недооценивать Геруна Эберикта…
– Геруном займусь я. Теперь вот что. За тобой следили?
– Я не подумал. Видимо, да. Думаешь, наши голоса были слышны?
– Нет – через завесу, которую Бугг устанавливает перед сном.
– Бугг?
Тегол похлопал брата по плечу и повел к люку.
– Он не всегда совершенно бесполезен. Мы находим скрытые таланты – это неиссякаемый источник удовольствия. По крайней мере, для меня.
– А не он ли бальзамировал родителей? Его имя…
– Да, Бугг. Там я впервые встретил его и сразу заметил отсутствие у него перспектив. Вход можно разглядеть только с одного места, и ни с какого другого, Брис. И обычно нельзя подойти, чтобы тебя не заметили. А тогда – погоня, а это неприятно, и, скорее всего, не убежишь. Тогда придется убивать. И не на дуэли. Просто казнь. Готов?
– Конечно. Но ты сказал, нельзя подойти, чтобы…
– А, да. Я забыл упомянуть наш туннель.
Брис замер.
– У тебя есть туннель?
– Надо же загружать Бугга работой.
В пяти шагах от затененного участка стены склада, где только и можно было спрятаться, наблюдая за дверью дома Тегола, Брис Беддикт остановился. Глаза привыкли к темноте, и он убедился, что там никто не прячется.
Но ощущался запах крови – металлический и густой.
Достав меч, он приблизился.
Ни один человек не остался бы в живых. Черная лужа протянулась на мостовой, лениво растекаясь по трещинкам между булыжниками. Горло распороли и ждали, пока стечет кровь, прежде чем забрать труп. След был четко виден: две борозды от пяток, мимо стены склада, за угол – и с глаз долой.
