– Вы пришли рано! Я не ждала. Ох! Я вся на нервах. Правда же, Тегол, нужно же думать, прежде чем отчебучивать такое! Это мертвая женщина?
– Если нет, – ответила Шурк Элаль, – то у меня проблемы куда серьезнее.
Селуш подошла ближе.
– Такого отвратительного бальзамирования никогда не видала.
– Меня не бальзамировали.
– Ох! С ума сойти! Как вы умерли?
Шурк подняла безжизненную бровь.
– Даже интересно. Как часто ваши клиентки отвечают на такой вопрос?
Селуш моргнула.
– Ну заходите, раз пришли. Надо же, как рано!
– Милая, – сказал разумно Тегол, – до полуночи осталось меньше пары сотен ударов сердца.
– Именно! Видишь, до чего ты меня довел? Быстрее, заходите, нужно дверь запереть. Давайте! Так страшно на ночных улицах!.. Что ж, дорогуша, позвольте вас рассмотреть получше. Мой слуга, боюсь, был немногословен. – Она вдруг резко подалась вперед, чуть не уперевшись носом в губы Шурк.
Тегола передернуло; к счастью, женщины на него не смотрели.
– Вы утонули.
– Именно.
– В канале Квилласа. Сразу после Мясокрутки Уиндлоу, в последний день летнего месяца. Какого именно? Месяц Рыцаря? Наблюдателя?
– Предателя.
– Ага! Значит, у Уиндлоу необычно хорошо шли дела в тот месяц. Скажите, когда люди вас видят, кричат?
– Иногда.
– Со мной то же самое.
– А вам, – спросила Шурк, – делают комплименты по поводу прически?
– Никогда.
– Какая милая беседа, – торопливо сказал Тегол. – К сожалению, у нас не вся ночь в запасе.
– Да вот именно что целая ночь, придурок, – ответила Селуш.
– Ах да, верно. Так или иначе, Шурк – жертва Утопалок и, как выяснилось, заклятия неизменности.
– Ничего необычного, – вздохнула Селуш и пошла к длинному столу у задней стены комнаты.
– Тегол говорил о розах… – пробормотала Шурк, идя следом.
– О розах? Нет, дорогуша, что вы. Пожалуй, корица и пачули. Но сначала нужно разобраться с плесенью и мхом в ваших ноздрях. А потом – утулу…
– Что? – хором воскликнули Шурк и Тегол.
– Живет в горячих источниках Синецветских гор. – Селуш повернулась к Шурк, задрав брови. – Это женский секрет. Неужели вы никогда не слышали?
– Пробелы в образовании.
– Утулу – мягкотелый зверек, который питается через вертикальную щель – она у него вместо рта. Кожа покрыта ресничками, необычайно усиливающими ощущения. Реснички могут укорениться в слизистой…
– Погоди-ка, – вмешался ошеломленный Тегол. – Ты ведь не предлагаешь…
– Большинство мужчин не чувствуют разницы, но удовольствие увеличивается многократно, так меня уверяли. Я сама никогда не пробовала – утулу подсаживают навсегда, и его требуется, гм… постоянно кормить.
– И как часто? – строго спросила Шурк, и Тегол расслышал в ее голосе понятную тревогу.
– Каждый день.
– Но нервы Шурк мертвы – как она будет ощущать, что чувствует утулу?
– Они не мертвы, Тегол Беддикт, всего лишь неразбужены. Кроме того, очень скоро реснички утулу пронижут все ее тело, и чем здоровее организм, тем ярче и энергичнее будет румяная плоть!
– Понятно. А как же мой мозг? Эти корни и туда прорастут?
– Нет, такого мы допустить не можем, чтобы вам остаток жизни не пускать слюни в горячей ванне. Нет, мы отравим ваш мозг ядом – даже не то чтобы ядом, а выделениями маленького существа, которое обитает в тех же горячих источниках, что и утулу. Все-таки природа неистощима на выдумки!
Со слипающимися глазами Бугг заполз в дом хозяина. До рассвета оставалось меньше удара колокола. Он чувствовал себя выжатым – больше из-за благословения, чем из-за подготовки трупа старой женщины к похоронам. Сделав два шага по комнате, Бугг замер.
На полу, прислонившись спиной к стене, сидела Шанд.
– Бугг, где эта скотина?
– Работает, хотя думаю, ты не поверишь. Я не спал всю ночь, так что не расположен к разговорам, Шанд…
– А мне-то что? И что это за работа? Чем он таким занят, когда весь остальной мир спит?
– Шанд, я…
– Отвечай!
Бугг подошел к котелку на решетке уже остывшего очага и зачерпнул чашкой чуть теплый густой чай.
– Инвестиции в двенадцать мест, как невидимые потоки под фундаментом. В любой экономике, Шанд, существуют узловые точки, на которых все держится.
– Делами не занимаются посреди ночи.
– Обычными делами – нет. Однако существуют опасности, Шанд. Угрозы. И с ними нужно разбираться. Кстати, почему ты ходишь ночью без телохранителя?
– Без Ублалы? Этого болвана? Он в постели у Риссар. Или у Хеджун. Но не в моей – сегодня, по крайней мере. У нас очередь.
Бугг допил чай и поставил чашку.
– Это все правда? – спросила Шанд. – Насчет инвестиций?
– Да.
– Почему он нам не говорит о таких вещах?
– Потому что ваши вложения должны быть независимыми, никак не связанными. Не должно быть ничего общего. Поэтому выполняйте его инструкции слово в слово. Потом все объяснится.
– Терпеть не могу гениев.
– Понимаю. Все, что он делает, ставит в тупик, это верно. Но постепенно привыкаешь.
– А как дела у «Строителей Бугга»?
– Неплохо.
– И зачем все это, кстати? Просто заработать?
– Нет. Надо получить контракт на Вечный дом.
Шанд вытаращила глаза.
– Зачем?
Бугг улыбнулся.
Обеззараживание, отбеливание, выскабливание, причесывание. Ароматические масла в одежду и в кожу. Консервирующие масла везде. Очистка глаз, носа, ушей и рта. Настало время насоса.
Тут уж Тегол решил выбраться на свежий воздух.
Небо бледнело на востоке, не самые здравомыслящие горожане уже поднялись и рискнули выйти на улицы. Грохотали по булыжникам телеги. Где-то кукарекнул и тут же замолк петух. Радостно залаяла собака.
Справа от Тегола послышались шаги.
– Еще не ушел?
– А, помощник Селуш. И как тебе в такое жуткое утро, Паддерант?
Лицо старика вечно хранило недовольное выражение.
– Как мне? Бессонно! Вот как мне! Они еще там? Безнадежное дело, скажу я. Безнадежное. Погляди на себя, Тегол Беддикт. Я знал твою мать – что бы она сказала, если бы увидела тебя сейчас?
– Ты знал ее труп, старый дуралей. До этого мы с тобой не встречались.
