Кривая улыбка Эзгары стала еще шире.
– Первый евнух, ваше усердие в таких вопросах стало легендой. Тем не менее я отпускаю вас – убедитесь, что ваши шпионы немедленно узнают, когда ее шпионы ей доложат, чтобы немедленно доложить вам, а вы могли доложить мне. Хотя совершенно не постигаю, что мне делать с этим знанием, раз событие, вызвавшее весь шквал докладов, происходит в этой комнате.
Нифадас поклонился.
– Никому нет отдыха в этой пляске, государь, и вам это известно.
Улыбка короля погасла.
– Конечно, известно, первый евнух. Ступайте.
Нифадас ушел. Как только дверь за ним закрылась, король повернулся к Куру Квану.
– Седа, канцлер продолжает протестовать против включения финадда Геруна Эберикта в делегацию.
– Он беспокоится за жизнь вашего сына, ваше величество.
Эзгара кивнул.
– А финадд стал настолько несдержанным, что может убить моего наследника?
– Будем надеяться, что нет, государь.
– Полагаете, мой сын понимает опасность и поэтому будет вести себя благопристойно и сдержанно?
– Принц Квиллас знает об опасности, государь, – осторожно ответил Куру Кван. – Он окружил себя самыми преданными телохранителями под командой Мороха Невата.
– Допустим, Морох в состоянии защитить жизнь принца. – Эзгара повернулся и вопросительно посмотрел на Бриса.
– Морох – отменный мастер, государь, – сказал, подумав, Брис Беддикт. – Боюсь даже, он окружит принца дегустаторами и лучшими магами с чарами наперевес.
– Насчет магов, ваше величество, – сказал Куру Кван, – могу подтвердить. У меня забрали множество лучших учеников в команду королевы.
– Тогда, – сказал Эзгара Дисканар, – мы достигаем баланса угрозы и рассчитываем на мудрость игроков. Однако если одна сторона решится на упреждающий удар, события развернутся стремительно.
– Это так, государь.
– Финадд Брис Беддикт, будет ли Морох Неват призывать к сдержанности?
– Думаю, да, государь.
– Однако остается вопрос, – продолжил Эзгара, – прислушается ли мой сын.
Седа и Брис промолчали.
Король долго смотрел на них обоих.
– С нетерпением жду, когда вы вернетесь к обязанностям, Поборник, и рад видеть, что вы поправляетесь.
Эзгара Дисканар пошел из палаты. На пороге он сказал, не оборачиваясь:
– Полагаю, Геруну Эберикту нужно будет сократить свою свиту…
Слуга седы затворил дверь. Куру Кван посмотрел на Бриса и пожал плечами.
– Если бы деньги были непреходящей ценностью… – отважился Брис.
– Наш король был бы богом, – продолжил, кивнув, Куру Кван. – И теперь наша ставка – жизнь. – В линзах на его глазах блеснули отражения ламп. – Забавное замечание. Очень пророческое, я бы сказал. Брис Беддикт, вы мне расскажете еще о своем путешествии?
– Только то, что я восстановил справедливость и в результате тисте эдур не смогут больше поработить забытых богов.
– Значит, достойное деяние.
– Надеюсь на то.
– Как говорят на рынке старые Ведьмы? «Конец света объявляют добрым словом».
Брис поежился.
– Разумеется, – смущенно продолжил седа, – это они говорят в оправдание того, что грубят любопытным старичкам.
– Есть и другая поговорка, седа, – сказал Брис. – «Правда прячется в бесцветных одеждах».
– Это не те же Ведьмы говорят? Если так, то они величайшие лгуньи в мире смертных.
Брис улыбнулся шутке. Однако на губах появился привкус пепла, и внутри все содрогнулось от первого шепотка ужаса.
Глава седьмая
Ты видишь только плоть
в изящных схемах,
пронизывающих каждый танец,
в ритмах подъема –
ритуал наших дней,
наша жизнь украшена
прекрасной сутью,
словно мы стоим беспомощно
перед накрытыми столами,
и гобелены, украшенные
простыми делами, –
это все, что нас зовет,
и все, что мы призываем,
как будто плоть нальется кровью
не только от нужды.
Но вижу я не так много,
лишь только
кости в призрачном движении,
эти кости – рабы,
и они ткут
мир под твоими ногами
на каждом шагу.
Рабы внизу. Рыбак кель Тат
Аквитор Сэрен Педак смотрела, как дети эдур играют среди священных деревьев. Тени, вьющиеся в черной коре стволов, образовывали хаотичный вихрь вокруг детей, похоже, не обращавших на это никакого внимания. По какой-то неясной причине картина пугала Сэрен.
Много лет назад ей довелось наблюдать, как дети нереков играют среди разбросанных костей предков, и это потрясло ее куда больше любого поля битвы. Нынешняя сцена отозвалась в душе так же. Здесь, в деревне колдуна-короля, среди ходящих вокруг жителей и звенящих в мглистом воздухе голосов, она чувствовала себя потерянной и одинокой.
Вокруг священной рощи шла широкая дорога, вымощенная мохнатыми полосками коры, вдоль которой были уложены отесанные бревна – в качестве скамеек. В десяти шагах слева от Сэрен сидел Халл Беддикт, уперев локти в колени и обхватив руками голову. Он молчал и не шевелился; натянутость приветствий их уже не тяготила, оставив только легкий налет печали в совместном молчании.
Тисте эдур не обращали внимания на двух находящихся среди них летерийцев. Им – и Буруку Бледному – предоставили жилища. Первая встреча с Ханнаном Мосагом была назначена на этот вечер, хотя со дня их приезда прошло пять дней. Обычно приходилось ожидать день-два. Очевидно, такой необычной отсрочкой колдун-король хотел что-то сказать.
Еще более зловещее предупреждение читалось в том, сколько собралось в деревне эдур из других племен. Сэрен видела арапаев, мерудов, бенедов и соллантов среди местных хиротов. Ден-раты, живущие в самых северных районах территории эдур, очень неохотно покидали родные места. И все равно объединение племен было очевидным и наглядным, и то, что Сэрен знала понаслышке, теперь явилось во плоти. Прежнего разобщения не было и в помине. Все изменилось.
Нереки подкатили фургоны к гостевым домикам и теперь жались к ним, не решаясь идти в деревню. Тисте эдур привыкли не замечать тех, кого считали низшим народом. Это пугало нереков, как будто само их существование зависело от безразличия эдур. С самого появления в деревне нереки словно усыхали, не слушая увещеваний Бурука, и не собирались даже есть. Сэрен пошла искать Халла – чтобы тот поговорил с нереками.
Найдя его, Сэрен поначалу решила, что он заразился той же бледной немочью, что и нереки. Халл Беддикт выглядел постаревшим, словно конец путешествия потребовал неимоверных усилий, а впереди ждут еще большие тяготы.
