Рядом загремело оружие.
Рогач с острыми кристаллами почти ткнулся ему в лицо. Трулл крутанул копье, перехватив руки на древке, и вынудил атакующего отойти вбок. Взмах копья, и Трулл ощутил, как железный наконечник пронзает кожу и плоть, стучит по ребрам; рывком высвободив копье, Трулл вонзил его врагу под челюсть.
Видно стало больше. Их окружили дикари, маленькие и свирепые, в белых шкурах; лица были скрыты за плоскими белыми масками. Орудуя когтистыми рогачами и короткими копьями с блестящими каменными наконечниками, дшеки наседали со всех сторон.
Фир сражался сразу с тремя, а рядом торчал в мерзлой земле освобожденный ото льда меч. Дшеки, похоже, отчаянно пытались завладеть им.
Трулл ударил ближайшего противника Фира, пронзив шею дикаря. Хлынула кровь, залив древко копья. Трулл быстро выдернул оружие и увидел, как последний из дшеков, нападавших на Фира, покатился прочь, смертельно раненный ударом меча.
Повернувшись, Трулл увидел Бинадаса под грудой тел дшеков. Тени накрыли извивающиеся фигуры.
Рулада видно не было.
Терадас и Мидик встретили атаку волка; громадный зверь лежал на боку, пронзенный копьями, лапы еще дергались, даже когда Терадас нанес смертельный удар саблей. Приближались еще два волка, а с ними полдюжины дшеков.
Еще десятка два дикарей поднимались по склону.
Трулл приготовил оружие.
Бинадас, залитый кровью, выбрался из-под кучи трупов.
– Бинадас, становись за нами, – скомандовал Фир. – Трулл, становись слева. Быстро.
– Где Рулад?
Фир покачал головой.
Становясь слева от брата, Трулл смотрел на распростертые на снегу тела. Там были только дшеки. И все равно, догадка пронзила его, как удар в грудь. Они должны были умереть здесь. Они должны были потерпеть поражение.
Дикари бросились в атаку.
Рогачи вылетали у них из рук, острые кристаллы блестели, когда оружие вращалось в воздухе.
Трулл закричал и защитился копьем. Второй рогач, миновав копье, резанул левое колено. Трулл охнул от боли и почувствовал, как струится под лосинами кровь, однако нога держала вес, и он остался стоять.
Вслед за метательным оружием бежали дшеки.
Дюжина ударов сердца на защиту, а потом эдур почти одновременно обнаружили просвет для контратаки. Меч и копье пронзили плоть, и два дшека упали.
Позади Трулла и Фира раздался вопль; дикари отпрыгнули и разом бросились вправо…
… когда Рулад прыгнул в их середину, держа в руках длинный, с чашеобразной гардой, меч.
Дикий удар, и голова дшека, слетев с плеч, покатилась по склону.
Новый удар – и фонтан крови.
Фир и Трулл кинулись к сражающимся…
… когда копья пронзили Рулада со всех сторон. Он вскрикнул, окровавленное лезвие очертило круг над головой, а потом Рулад осел. Толчок повалил его на спину, но меч из руки он не выпустил.
Дшеки бросились прочь, вниз по склону, роняя оружие, разбежались от нахлынувшего внезапно страха.
Трулл подошел, скользя по кровавому следу, и, забыв про рану на ноге, опустился на колени рядом с Руладом.
– Они бегут, – сказал, тяжело дыша, Фир, собравшийся встать между Труллом и Руладом.
Окоченевший Трулл сорвал рукавицу и попытался нащупать пульс на шее Рулада.
Бинадас подошел, шатаясь, и опустился на землю напротив Трулла.
– Как его дела, брат?
Трулл поднял глаза и смотрел на Бинадаса, пока тот не опустил взгляд.
– Рулад мертв, – сказал Трулл и посмотрел впервые на многочисленные раны на теле брата, пятна уже замерзающей крови на одежде, пахнущей горькой мочой и едкими испражнениями.
– Терадас и Мидик идут, – сказал Фир. – Дшеки сбежали.
Но мы были у них в руках… Почему? В этом нет смысла… Рулад. Он мертв. Наш брат мертв.
Фир присел рядом, протянул руку, чтобы взять меч. Трулл смотрел, как Фир положил руку на ладони Рулада, сжатые вокруг рукояти меча. Смотрел, как Фир пытается разжать мертвые пальцы.
И не может.
Трулл оглядел ужасное оружие. Лезвие действительно покрыто пятнами – видимо, выкованное из железа и какого-то стекловидного материала; поверхность была в трещинах и неровностях. Пятна крови застывали черным, как следы гниения.
Фир попытался освободить меч.
Рулад не отпускал его.
– Ханнан Мосаг предупреждал, – сказал Бинадас, – помните? Не позволяйте плоти коснуться дара.
– Но он мертв, – прошептал Трулл.
Сумерки быстро сгущались, воздух остывал.
Появились Терадас и Мидик. Оба были ранены, но легко. Они молча уставились на Рулада.
Фир нагнулся, приняв решение, и молча стянул рукавицы. Потом выпрямился.
– Несите его с мечом к саням. Завернем тело и меч вместе. Теперь пусть Ханнан Мосаг берет дар из рук нашего брата.
Никто не проронил ни слова.
Фир посмотрел в глаза каждому и сказал:
– Пойдем ночью. Я хочу убраться отсюда как можно скорее. – Он снова посмотрел на Рулада. – Наш брат – окропленный. Он умер хиротским воином.
Прошло онемение, и пришли… вопросы. Но что в них толку? Любые возможные ответы не лучше предположений, рожденных из неопределенности. Сомнения даже сейчас одолевали мысли Трулла. Куда исчезал Рулад? Ради чего он напал на скопище дикарей? Он ведь прекрасно понимал запрет прикасаться к дару, тем не менее схватил его.
Многое из произошедшего казалось… бессмысленным.
Даже последним безумным деянием Рулад не ответил на утрату доверия, которая заставляла его действовать. Фир назвал его героем, однако Трулл подозревал, что за этим что-то кроется. Сын Томада Сэнгара не справился с обязанностями на посту. А теперь он мертв, и жертва омрачена непонятными намерениями.
Вопросы ничем не помогли Труллу и сменились новой волной накрывших его мучений. В последнем деянии брата крылось мужество. Хотя бы. Удивительное мужество – когда Трулл начал подозревать в своем брате… обратное. Я сомневался в нем, постоянно сомневался.
В его сердце говорила вина, чудовище, сжимавшее когтистые руки, пока душа не начинала визжать. Этот пронзительный крик слышал только Трулл, но звук грозил свести его с ума.
А еще хуже была возникшая пустота внутри. Потеря брата. Лицо, на котором никогда больше не появится улыбка, голос, который Трулл никогда больше не услышит.
Он помогал Фиру заворачивать Рулада и меч в вощеное полотно. Издали доносились стоны Мидика, которому Бинадас перевязывал раны, вызывая Эмурланн для быстрейшего заживления. Плотная ткань закрыла лицо Рулада; у Трулла перехватило дыхание, и он отшатнулся, когда Фир стал перевязывать саван кожаными ремешками.
