Слева третий атакующий направил острие копья в глаза Труллу. Он уклонился, потом сделал на правой ноге полный оборот и ударил лезвием меча по горлу дикаря. Кровь хлынула по груди дшека.
Довершив оборот, Трулл продолжил движение. Снег жалил глаза.
Кругом одни кошмары.
Он лежал без движения, и постепенно его укрывал снег; а разум бежал и бежал прочь от этой лжи, от этого пустого мира, который вовсе не пустой, от густой белизны, которая то и дело взрывалась движением и вспышками цвета.
Враги, выскакивающие из тьмы и пурги. Моменты безумных схваток, искры и свист стали, укусы дерева и камня. Бесконечные засады убеждали Трулла, что он внутри бесконечного кошмара. Каждый раз дшеки появлялись по трое, не больше, и хироту стало казаться, что это одна и та же тройка, умирающая только чтобы подняться вновь… Так и будет продолжаться, пока они не добьются успеха, не убьют его.
И все же он сражался, оставляя за собой кровь и тела.
И вдруг белизна исчезла – словно отсеченная невидимым барьером.
Впереди возникли пятна темной земли. Справа мелькнул бледный луч заходящего солнца, подул легкий ветерок, пахнущий илом.
Слева появились фигуры. Радость наполнила сердце, и Трулл поспешил к ним. Он больше не одинокий призрак. Рядом с ним родня. Фир, и Бинадас, и Рулад.
Мидик Бун и Терадас бежали навстречу.
Братья, все они – мои братья…
Свет солнца заколебался, подернулся рябью, затем всепоглощающей волной хлынула тьма.
Сани стояли сбоку, полозья в грязи. На одних покоилась завернутая в полотно фигура, обложенная глыбами льда и затянутая ремнями. Бинадас лежал на других с закрытыми глазами и перекошенным от боли лицом.
Трулл медленно сел, чувствуя головокружение и странную оцепенелость. Меха сползли с него, когда он, покачиваясь, встал и огляделся. На западе поблескивало озеро, серое под хмурым небом. Дул теплый влажный ветерок.
Разожгли костер; на вертеле жарился тощий заяц, за которым приглядывал Мидик Бун. В стороне стояли Фир и Терадас, глядя на далекие ледяные поля на востоке, и тихо беседовали.
Почуяв запах жареного мяса, Трулл подобрался к костру. Мидик Бун посмотрел на него и тут же отвел взгляд, словно чем-то смущенный.
Пальцы Трулла нещадно ныли, и он поднял их, чтобы рассмотреть. Красные, ободранные, но, по крайней мере, не отмороженные. Он вообще был почти невредим, хотя кожаные доспехи были изрезаны и изодраны на груди и плечах, стеганая поддевка покрылась темно-красными пятнами, а в прорехах виднелись неглубокие раны.
Значит, бесчисленные нападения не были кошмарным сном. Трулл потянулся за мечом и обнаружил, что на поясе нет ножен. Через мгновение он углядел свой меч, прислоненный к мешку. Оружие было трудно узнать. Меч погнулся, а лезвие было зазубрено так, словно мечом орудовали как дубинкой.
Услышав шаги, Трулл обернулся.
Фир положил ладонь ему на плечо.
– Трулл Сэнгар, мы не ожидали увидеть тебя снова. Увести дшеков прочь с нашего пути – это было смело. Ты спас нам жизнь. – Он кивнул в сторону меча. – Твое оружие поведало обо всем. Ты знаешь, скольких ты убил?
Трулл покачал головой.
– Нет. Фир, я не нарочно увел их от вас. Я заблудился в пурге.
Брат улыбнулся и промолчал.
Трулл посмотрел на Терадаса.
– Я заблудился, Терадас Бун.
– Неважно, – проворчал Терадас.
– Я думал, что умер. – Трулл посмотрел в сторону, потер лицо. – Я увидел вас и подумал, что соединился с вами после смерти. Я ждал… – Он покачал головой. – Рулад…
– Он был настоящим воином, Трулл, – сказал Фир. – Дело сделано, нужно двигаться дальше. Там по дороге живут арапаи – Бинадас смог известить их о нашем положении. Они помогут нам быстрее добраться домой.
Трулл смотрел на далекие ледяные поля. Вспоминал хруст снежного наста под мокасинами, порывы ветра, лишающий сил холод. Ужасные дшеки, молчаливые охотники, объявившие замерзший мир своим. Им нужен был меч. Зачем?
Скольких дшеков могут прокормить ледяные поля? Скольких они убили? Сколько вдов и сирот обречены на горе? На голод?
Нам нужно было пять сотен воинов. Тогда бы они оставили нас в покое.
– Вон там!
Трулл посмотрел туда, куда указывал Мидик. На север, где дюжина громадных зверей спускалась со льда – четырехногие, с бурым мехом, с длинными изогнутыми бивнями по бокам толстого изогнутого хобота.
Тяжелые, величественные, громадные существа шагали к озеру.
Это не наш мир.
Меч ждал в крепкой хватке трупа, обернутого вощеным полотном и укрытого глыбами льда. Оружие, знакомое с неумолимыми объятиями холода. Это оружие не для рук Ханнана Мосага.
Если только колдун-король не изменился.
А он, возможно, изменился.
– Иди поешь, Трулл Сэнгар, – позвал его брат.
Сестры хранят нас, раз мы идем и идем. Раз не погибли все там, во льдах. Раз не проиграли.
Глава девятая
Ты можешь быть написан так:
Опутанный тугими нитями,
Ставший снова ребенком, которым ты был,
Съежившийся в складке ночи;
И недоступные глазу демоны
Стремятся к тебе;
Суета паучьих ног
Окутывает и пеленает тебя,
Чтобы съесть потом.
Ты можешь быть написан так:
Бесчувственный, ужаленный на обочине,
Попавший в засаду во тьме;
И недоступные глазу воспоминания
Сосут в грязи;
Ужасная жидкость сочится
Из немыслимого прошлого
И всего, что быть могло.
Ты был бы написан так,
Если б мог прорвать кокон
И выпустить снова
Ребенка, которым ты был.
Попавшие в засаду. Вратен Урут
Выброшенный на берег голый серый юноша неподвижно лежал на песке. Длинные каштановые волосы спутались, забились ветками и водорослями. Чешуйчатые птицы скакали рядом с телом, разинув зазубренные клювы на утренней жаре.
При появлении Вифала они прыснули в воздух. А когда на линии прибоя возникли три черных нахта, птицы закричали и полетели прочь над волнами.
Вифал присел на корточки у выброшенного на берег, пригляделся и перевернул тело на спину.
– Просыпайся, парень.
В открывшихся глазах отразились ужас и боль. Рот распахнулся, шея вытянулась, и в воздух понесся пронзительный вопль. Юноша задергался, ноги заскребли по песку, руки вцепились в волосы.
Вифал ждал.
Вопль стал хриплым и сменился всхлипываниями. Конвульсии утихли, юноша, только иногда вздрагивая, свернулся на песке.
