– Я лишь говорю…
Шурк подошла к занавеске, отодвинула грязную тряпку в сторону и скользнула в тесную комнату. Воняло землей и удобрениями. В темноте у стены лежал сжавшийся в комок мужчина, натянувший одеяло до подбородка.
– А, Прист, – пробормотала негромко Шурк и подошла еще на шаг. – Ты умеешь хранить молчание? Надеюсь, да, ведь я собираюсь побыть с тобой. Не беспокойся, – добавила она, расстегивая пояс, – будет весело.
Через два удара колокола Шурк подняла голову с мускулистой руки садовника, стараясь расслышать что-нибудь за его молодецким храпом. Бедняга совсем измотался – хотелось верить, что Ублала будет справляться лучше, – а все его последовавшие сюсюканья были отвратительны. Эхо боя часов затихло, и наступила полная тишина.
Охрана вернулась вскоре после того, как Шурк скользнула в каморку Приста. По громким разговорам и сердитым упрекам стало ясно, что Ублала благополучно скрылся, хотя вызывали домашнего лекаря – значит, без столкновений не обошлось. Поместье наскоро обыскали, но каморки прислуги не трогали – охране не пришла в голову мысль о проникновении. Какая беспечность. Явно указывает на отсутствие воображения. В общем, все, как она предполагала. У чересчур властного хозяина инициатива наказуема.
Шурк высвободилась из по-детски вялых объятий Приста и, поднявшись, начала приводить в порядок одежду и снаряжение. У Геруна должен быть кабинет рядом с личными комнатами. У таких, как Герун, всегда есть кабинет. Он возвышает их в собственных глазах.
И защита должна быть серьезная – дорогая и надежная магия. Однако не настолько сложная, чтобы запутался сам финадд. Следовательно, механизм отключения должен быть очень простым. Еще нужно, разумеется, учитывать, что Геруна нет дома. Значит, нужно иметь в виду и дополнительные предосторожности; скорее всего, это будет живой человек, ведь остальные системы запросто могут сработать случайно.
В коридоре стояла тишина. Шурк вернулась к развилке и повернула налево. Поднимаясь по лестнице, она ставила ноги по краям ступенек, где крепления не давали доскам предательски скрипнуть.
Дойдя до первой площадки, Шурк подошла к двери и замерла. По нижней кромке двери была натянута веревка – ее оставил слуга, последним выходивший из коридора. Порой простейшая сигнализация срабатывала там, где подводила самая мудреная, просто потому, что вор ожидал каких-то хитростей. Шурк освободила веревку и повернула задвижку.
Она попала в следующий проход для прислуги, параллельный парадному коридору, судя по плану поместья Геруна. Одинокая дверь обнаружилась там, где и ожидалось, – справа в дальнем конце. Освободив еще одну ловушку-веревку, Шурк вошла в дверь. В коридоре было темно; в противоположной стене – три двери, за которыми тоже не было видно света.
Итак, личные комнаты Геруна Эберикта. На ближней двери с трудом можно было различить множество магических знаков.
Шурк подобралась ближе, чтобы изучить символы.
И застыла на месте, когда из конца коридора донесся глухой голос:
– Все из-за некомпетентности. Так он сказал. И теперь я должен отработать.
Шурк медленно повернулась. Кто-то сидел на стуле, вытянув ноги и свесив голову набок.
– Ты покойница, – сказал человек.
– Это угроза или просто наблюдение?
– Просто мы похожи, – был ответ. – Такое случается не часто.
– Я знаю, каково тебе. Значит, Герун посадил тебя сторожить его комнаты.
– В искупление.
– За некомпетентность.
– Да. Герун, знаешь ли, никого не увольняет. Он убивает, а потом, смотря насколько он рассердился, хоронит или оставляет на время при себе. Думаю, в конце концов он меня похоронит.
– Не отпустив душу?
– Он частенько забывает о таких вещах.
– Я пришла, чтобы украсть все, что у него есть.
– Будь ты живая, я бы, конечно, убил тебя зверски и мучительно. Я бы поднялся со стула и пошел, шаркая ногами, растопырив руки и хватая воздух. Я издавал бы жуткие звуки, стонал и шипел, как будто желаю вонзить зубы тебе в шею.
– Да, этого вполне достаточно, чтобы отпугнуть вора. Живого, я имею в виду.
– Достаточно, и мне, наверное, было бы приятно.
– Но я не живая…
– Именно. И у меня к тебе есть один вопрос – очень серьезный.
– Хорошо. Спрашивай.
– Почему ты, мертвая, так замечательно выглядишь? Кто тебя стрижет? Почему ты не воняешь, как я? Тебя набили травами, что ли? Ты носишь грим? Почему белки глаз такие чистые? Почему губы такие блестящие?
Шурк помолчала.
– Это все, что тебе нужно знать?
– Да.
– Если хочешь, я познакомлю тебя с нужными людьми. Они и тебе помогут.
– Правда? И маникюр?
– Обязательно.
– А зубы подточить? Знаешь, сделать острые и страшные…
– Ну, не представляю, каким страшным ты станешь с модной прической, в гриме, с ухоженными ногтями и блестящими губами.
– Ты думаешь, острые зубы не напугают людей?
– А почему не оставить эти? Знаешь, многие пугаются гниения, или кишащих насекомых, или вони, как из разрытой могилы.
– Интересно. Хорошая мысль.
– Рада помочь. Теперь скажи, мне нужно опасаться этих знаков?
– Нет. Собственно, я могу показать тебе всю сигнализацию.
– А этим ты себя не выдашь?
– Не выдам? Так я же пойду с тобой. Если ты нас обоих вытащишь отсюда.
– Ага, поняла. Я уверена, что мы справимся. Как, кстати, тебя зовут?
– Харлест Эберикт.
Шурк встрепенулась.
– Ох. Ты ведь умер десять лет назад – так говорил твой брат.
– Десять лет? Всего-то?
– Он говорил, что ты упал с лестницы, кажется. Или что-то вроде того.
– С лестницы. Или рухнул с балкона. Или и то, и другое.
– Так что ты сделал – или не сделал, – что заслужил такое наказание?
– Я не помню. Помню только, что я некомпетентный.
– Это было задолго до того, как Герун спас жизнь королю. Как он мог позволить себе чародейство – привязать твою душу к телу?
– Думаю, это была услуга за услугу.
Шурк снова повернулась к двери.
– Здесь его кабинет?
– Нет, это дверь его любовного гнездышка. Тебе нужна другая – вон та.
– Нас сейчас никто не может услышать, Харлест?
– Нет, стены толстые.
– И еще одно, – сказала Шурк, глядя на Харлеста. – Почему Герун не скрепил твою верность с помощью магии?
Бледное пятнистое лицо вытянулось от удивления.
