– Да.
– На основании предположения, что украденная добыча у нас.
– Разумеется…
– Но ее у нас нет, принц Квиллас Дисканар.
– Что?!
– Вы можете сами проверить все наши склады, – рассудительно продолжал Ханнан Мосаг. – Мы наказали промысловиков и были в своем праве. Однако добычу не вернули.
– Корабли появились в Трейте с пустыми трюмами!
– Возможно, опасаясь нашего гнева, экипажи избавились от груза, чтобы плыть быстрее. Но, как оказалось, это не помогло. – Принц оторопело молчал, и Ханнан Мосаг продолжил: – Таким образом, мы не в долгу у вас. А вот вы – в долгу. На рыночную стоимость добытых клыкастых тюленей. Впрочем, мы еще не определили, в каком виде хотим получить компенсацию. Монеты ведь нам не нужны.
– Мы привезли дары! – закричал Квиллас.
– За которые потом потребуете плату с процентами. Мы знакомы с вашей тактикой культурного завоевания соседних племен, принц. Теперь ситуация перевернулась, и мы вам сочувствуем, но, как у вас принято говорить, дело есть дело.
Нифадас, наконец, заговорил:
– Похоже, нам очень многое нужно обсудить вдвоем, император. Увы, наше путешествие было долгим и утомительным. Могли бы вы позволить нам немного отдохнуть перед новой встречей?
– Блестящая мысль. – Рулад улыбнулся, звякнув монетами на лице. – Удинаас, проводи делегацию в большой дом для гостей. Потом возвращайся. Нам предстоит долгая ночь.
Принц застыл, как марионетка с обрезанными нитями. Аквитор и первый евнух, впрочем, хранили невозмутимое выражение лица.
Все равно мы все здесь похожи на марионеток…
Трулл Сэнгар смотрел, как раб ведет аквитора и делегацию прочь из палаты. Мир раскололся; перед глазами мелькали острые черепки, трещины, тысяча осколков, хранящих бесчисленные отражения. Лица эдур в разобщенной толпе, пятна дыма. Несогласованное движение, лихорадочные невнятные звуки, текучий блеск золота и меч.
Безумная мозаика, медленно складываемая руками сумасшедшего. Трулл уже не понимал, кто он и откуда. Брат императора. Это ведь Рулад, но это и не он. Я не знаю его. И все же знаю слишком хорошо.
Ханнан Мосаг вполголоса разговаривал с Руладом, демонстрируя, как легко свыкся с новой ролью. Трулл понимал, что все это только чтобы успокоить собравшихся, и задумывался, чего это стоит колдуну-королю.
Кивком и коротким взмахом руки Рулад отпустил Ханнана Мосага, который отошел к своим к’риснан. По требованию Рулада на возвышение принесли большое кресло, и император сел – Трулл увидел, как изможден брат. Нужно накопить силы, чтобы выдерживать этот громадный, ужасный вес. Император откинул голову на спинку кресла и оглядел благородных эдур. Толпа быстро затихла.
– Я познал смерть. Я уже не тот неокропленный воин, которого вы знали до нашего путешествия в ледяную пустыню. Я вернулся, чтобы принести вам память о нашем предназначении. Чтобы вести вас. – Рулад замолчал, будто собираясь с силами после короткой речи. – Фир Сэнгар. Брат, подойди.
Фир послушно приблизился и замер на краю внутреннего круга перед возвышением.
Рулад посмотрел на него сверху вниз, и Трулл заметил внезапный голод в блестящих глазах.
– Второй после Ханнана Мосага, Фир, твоя преданность нужна мне больше всего.
Фир выглядел удивленным, словно не понимал причины сомнений.
Вернулся раб Удинаас, однако стоял позади, в тени, оглядывая зал покрасневшими глазами.
– Чего ты хочешь от меня, император? – спросил Фир.
– Дара, брат.
– Все мое – твое…
– Ты уверен в своих словах, Фир? – строго спросил Рулад, подавшись вперед.
– Иначе не говорил бы.
Нет. Нет, Рулад, не надо…
– Императору, – сказал Рулад, выпрямляясь, – нужна императрица.
Фир, поняв, побледнел.
– Жена. Фир Сэнгар, ты подаришь мне жену?
Ах, ты, нелепый фигляр… Трулл шагнул вперед.
Рулад протянул руку, чтобы остановить его.
– Осторожнее, Трулл. Это не твое дело. – Он оскалил грязные зубы. – И никогда не было твоим.
– Разве нужно ломать тех, кто идет за тобой? – спросил Трулл.
– Еще слово!.. – завизжал Рулад. – Еще слово, Трулл, и я сдеру с тебя кожу живьем!
Пораженный Трулл отшатнулся и замолчал.
Монета упала на возвышение, когда Рулад, поднеся руку к лицу, гневно царапнул его, потом вытянул руку перед собой, сжав кулак.
– Убей меня. Это все, что тебе нужно. И докажешь. Да, убей меня. Снова. – Блестящие глаза уставились на Трулла. – Ты знал, что я один защищаю задний склон. Ты знал это, Трулл, и оставил меня моей судьбе.
– Что? Я ничего такого не знал, Рулад…
– Хватит лгать, брат. Фир, подари мне свою нареченную. Отдай Майен. Ты же не встанешь между ней и титулом императрицы? Скажи, ты ведь не так самолюбив?
Он словно втыкал ножи в Фира, один за другим. Это он, понял Трулл, это и есть Рулад. Дитя и его дикие желания, его жестокие аппетиты. Скажи нам, ты ведь не так самолюбив?
– Она твоя, император.
Рулад слишком плохо разбирался в тонкостях, чтобы осознать безжизненность слов.
Лицо под монетами расплылось в широкой улыбке, полной ликования и торжества. Его глаза обратились туда, где стояли незамужние девушки.
– Майен, – позвал он. – Дело сделано. Выходи. Присоединись к своему императору.
Высокая нарядная молодая женщина двинулась вперед, словно репетировала это тысячу раз.
Но это невозможно.
Она прошла мимо Фира, даже не взглянув на него, и встала, лицом ко всем, слева от кресла. Рулад знакомым жестом протянул ей ладонь, и Майен пожала ее.
Этот последний акт поразил Фира, как удар в грудь. Он отступил на шаг.
– Благодарю тебя, Фир, – сказал Рулад, – за твой дар. Я уверен в твоей преданности и горд называть тебя братом. И вас, Бинадас, Мидик Бун, Терадас Бун, Ханнан Мосаг… и, – он скосил глаза, – конечно, Трулл. Мои родные братья. Мы связаны кровью предков…
Он продолжал говорить, но Трулл уже не слушал. Он смотрел на лицо Майен. На этом лице был написан ужас, которого она не могла скрыть. Мысленно Трулл закричал Фиру: Смотри, брат! Она не хотела такого предательства! Смотри!
С трудом он оторвал взгляд от Майен и понял, что Фир все видел. Видели все присутствующие, кроме Рулада.
Это спасло их. Спасло от отчаяния. Майен показала им, что есть правда, которую не разбить, что даже безумство на троне не может растоптать честь, оставшуюся у тисте эдур. В лице Майен сквозило обещание: она вытерпит преступления, раз нет иного выхода. И это обещание было уроком всем присутствующим. Страдать. Жить так, как должны. Выдержать. Однажды на все будет дан ответ.
