Уна отводит глаза в сторону.
— Я просто думала… не хотела быть тебе обузой… Вот я и решила, что если отыщу родного отца, вдруг он захочет забрать меня к себе… Удочерить или как там это называется… И тогда тебе не пришлось бы больше нести ответственность за меня…
Вот оно что! Уна думала, что она здесь больше не нужна, что она лишь в тягость Дафнии. Что ж, виновата во всей этой неразберихе сама Дафния. Только она одна! Как она могла не объяснить Уне того, что лежит на поверхности и что понятно ей самой? Ребёнок Финна, не важно, родной он или приёмный, для неё всегда был, есть и будет самым дорогим существом. И вот теперь, разглядывая убитое горем личико девочки, Дафния испытывает жутчайший стыд.
— Уна! — начинает она робко. — Ты напрасно…
Но Уна перебивает её, не давая закончить фразы.
— И всё это время меня постоянно мучит вина. Это я виновата в папиной смерти! Я это знаю… чувствую… Если бы в тот день он возвращался на своём велосипеде, ничего бы этого не случилось. Умом понимаю, что всё равно уже ничего не изменишь, но постоянно думаю о том, что, если бы папа воспользовался своим велосипедом, у него мог бы появиться шанс… Мог бы! И тогда всё сложилось бы по-другому.
Уна замолкает. Кажется, она уже высказала всё, что собиралась сказать. Поток слов иссяк. Обе молчат. Молчание длится ужасно долго. Или только им кажется, что оно уже продолжается целую вечность? Всё так же мерно тикают часы над холодильником. Со двора доносится протяжный истошный вопль. Кошка, что ли?
Но вот Дафния слегка поёрзала на своём стуле.
— Хорошо! Теперь моя очередь! — говорит она и мысленно молит бога о том, чтобы всё то, что она собирается сейчас сказать падчерице, что она должна сказать, дошло бы до сердца девочки, и она бы поняла её правильно.
— Начнём с того, что я во многом виновата перед тобой. Ведь, если честно, я никогда не смотрела за тобой как должна была. С радостью отдавала все родительские хлопоты на откуп твоему отцу. Потому что знала, что со всеми этими обязанностями он справляется гораздо лучше меня. Да и опыта у меня по этой части нет никакого. Я ведь никогда и ни за кем не ухаживала, не присматривала и прочее. Когда Финна не стало, я на первых порах пыталась что-то делать, но представляла я себе всё, что связано с воспитанием чужого ребёнка, очень смутно. А спросить, что и как, было больше не у кого. Тогда я постаралась убедить себя, что ты уже почти взрослая. Вполне возможно, рассуждала я, ты будешь только раздражаться при виде моих усилий стать для тебя образцовой матерью, что тебе не понравятся мои попытки лезть в твою жизнь и прочее. И тогда… тогда я ограничилась тем, что лежит на поверхности. Ребёнок должен быть накормлен. У девочки должно быть достаточно одежды, и я тут же покупала тебе всё, о чём ты просила. А также регулярно выдавала тебе деньги на карманные расходы. И считала, что вопрос с воспитанием исчерпан и я честно исполняю свой родительский долг.
Дафния замолкает. Молчит и Уна.
— Но сегодня вечером, — возобновляет свой монолог Дафния, медленно роняя каждое слово, — до меня наконец дошло, хоть и с большим опозданием, что всё у меня пошло кувырком. Конечно, гибель твоего отца стала для меня не просто шоком, а самым настоящим потрясением, от которого я пока так и не оправилась. Впрочем, как и ты сама. Но это ничуть меня не оправдывает во всём остальном. Я — взрослый человек. Я несу за тебя ответственность, я обязана была вести себя с тобой совсем иначе. Получается, что со своими обязанностями приёмной матери я не справилась. Провалилась по всем статьям. Прости! Мне очень стыдно!
Уна открывает рот, чтобы что-то возразить ей, но Дафния взмахом руки велит замолчать.
— Подожди минутку, — говорит она, и Уна послушно закрывает рот.
— У меня сегодня угнали машину, — сообщает она Уне ещё одну новость дня, но голос её звучит так буднично, что Уна даже не сразу понимает смысл сказанного. А когда до неё наконец доходит, то глаза её моментально округляются от потрясения. Ничего себе новость! Угнали машину…
— Нет, ты только послушай! — торопится Дафния, словно Уна только что снова пыталась перебить её. — Я как раз в это время была на объекте… проводила оценку дома. Ушло на это чуть больше часа… Уже и не припомню точно. А когда я закончила и вернулась на то место, где оставила машину, её там уже не было. Представляешь моё состояние в эту минуту? В результате я так и не попала к Финну на могилу. Когда я приехала на кладбище, оно уже закрылось. Но и это ещё не всё! Во всех этих неприятностях я начисто забыла о торте, который заказала в кондитерской специально к твоему дню рождения. И не забрала его. Представляешь? Пришлось покупать этот в супермаркете по пути домой.
Обе они одновременно устремляют свои взоры на остатки торта, сиротливо лежащего на тарелке посреди стола.
— К чему я тебе рассказываю всё это? Наверное, затем, чтобы поделиться с тобой вот такими своими соображениями. Сегодня всё с утра пошло наперекосяк, не так как надо. Домой я вернулась, можно сказать, никакая. Но все мои переживания в течение дня оказались сущими пустяками по сравнению с тем стрессом, который я испытала, когда обнаружила, что ты пропала. А когда выяснилось, что тебя не было дома уже целый день… сама не могу сказать, что на меня нашло… я была как ненормальная. Но одно я понимала. Все остальные беды и неприятности этого ужасного дня — ничто в сравнении с твоим исчезновением. Ты для меня — самое главное и самое важное. Понимаешь? Я была настолько убита… настолько напугана тем, что могло с тобой случиться, что даже почти потеряла способность соображать. А потом, когда я тебя увидела там, в магазине, такой несчастной, такой потерянной, я вообще…
Дафния замолкает и, обхватив себя руками за пояс, начинает трясти головой, словно пытаясь стряхнуть с себя наваждение от той истерики, которая случилась с ней в магазине Финна.
— Словом… ты сама всё видела, — добавляет она неуклюже. — Я была вне себя… Ничего не помнила!
Дафния пытается выдавить из себя улыбку, но не уверена, что это у неё получается.
Она подаётся вперёд и впивается напряжённым взглядом в девочку.
— Послушай меня, Уна! Я помогу тебе отыскать твоего родного отца. Честное слово! Но если ты решила заняться этими поисками исключительно потому, что считаешь, будто бы ты мне не нужна, то тогда прошу тебя! Не делай этого! Ты мне нужна! Очень нужна! — снова повторяет она и опять сжимает руки Уны в своих. — Договорились?
Секундная пауза.
— Так как? — переспрашивает она.
— О’кей! — отвечает Уна.
— О’кей! — машинально повторяет за ней Дафния и в подтверждение своих слов несколько раз кивает головой, глядя Уне прямо в глаза. — Хорошо! С этим разобрались! Идём дальше! Ты меня слушаешь?
— Да!
— В том, что случилось с твоим отцом, нет ни капли твоей вины! — Дафния старается говорить спокойно, но уверенно, не сводя глаз с девочки. И снова повторяет, как заклинание. — Ты ни в чём не виновата! — она повторяет это трижды, продолжая смотреть Уне прямо в глаза и не выпуская её рук из своих. — Хочу, чтобы именно эти слова ты твердила себе каждый день. До тех пор, пока сама не поверишь в то, что так оно и есть. Да, твой отец погиб. Случилась страшная трагедия. Но виновных в ней нет. И уж тем более в случившемся нет твоей вины. Ты должна заставить себя поверить в это! Во что бы то ни стало…
