Лист выпал из рук, а из глаз текли слёзы. Я сжал голову руками и глотал солёную влагу, пока душу резали невидимые ножи, раны так сильно кровоточили, что я был на грани обморока. Грудь сдавливало настолько, что я не мог дышать, а судорожно хватал воздух ртом. Я снова всё испортил сам и понимал, что лучшего в жизни я больше не узнаю. Я самолично вырыл яму на кладбище и положил себя в гроб.
– Господи, – прошептал Лес, кусая пальцы.
Я поднял на него голову и встретился с такими же покрасневшими глазами от слёз.
– Она так любит тебя, мудак, она так любит, – говорил он, а я не мог сказать ни слова, только губы тряслись от эмоций внутри.
Горло болело от сдерживаемого крика. А я просто сидел и смотрел перед собой. Она страдала, а я не заметил этого. Я эгоист до мозга костей. Я думал только о себе, а она боялась из-за меня, из-за моих глупостей. Я заставил её переживать эти моменты и не смог защитить. Моя малышка Ливи. Я только думал о её предательстве и поверил в него с такой легкостью. Я сам себе стал противен. Как она могла любить меня? Почему?
«…вопреки», – пронесся в голове ответ.
Я схватил письмо и захлопнул за собой дверь, чтобы снова утонуть в её словах. В словах моей неразгаданной тайны, моей безрассудной любви. Этот момент навсегда останется в памяти, как прощание с прошлым.
Глава 44
– Твою мать! – Вскочил я с постели и тут же рухнул на мокрые простыни обратно.
– Хватит уже страдать, Гранд! – Возмутился Лес, стоящий рядом с пустым ведром. А пустое оно, потому что этот придурок вылил на меня ледяную воду, пока я спал.
– Я так думаю, – буркнул я и перевернулся. И по хрен, что всё мокрое, что холодно. Внутри ещё хуже. Переживу.
– Тогда поднимай свою задницу, иди в душ, приведи себя в порядок, затем поешь. Три дня на воде и алкоголе, обнимая унитаз и перечитывая её письмо, ты ничем себе не поможешь, а только подохнешь! И к нам приедет гость. Если не встанешь, то я позвоню Лив и скажу, что ты трахаешься каждый час с разными бабами, – угрожал он.
– Не посмеешь, – фыркнул я, но сел на постели.
– Ради Лив посмею, да и тебя кабана надо реанимировать, потому что эта вся ваша история Ромео и Джульетты порядком поднадоела. Я свою личную жизнь не могу устроить из-за тебя. Вчера тело, которое я привел, с визгом убежало, потому что ты облёванный мудак прополз до бара и вытащил новую бутылку. И даже мои слова, что ты – мой домашний питомец, не помогли. Поэтому я сделаю это, будь уверен! – Он вышел из спальни, громко хлопнув дверью.
Я встал и, шатаясь, поплелся в ванную. Отражение в зеркале совершенно не радовало: отросшая и слипшаяся бородка, опухшие глаза и отекшее лицо. Да я выглядел как бомж в период запоя. Я просто сложил оружие без боя. Я не знал, даже не представлял, что мне делать дальше. Просто прилететь к ней и сказать: «А вот и я. Люби меня», – я не мог. Это слишком отвратительно даже для такого, как я. Мне бы хотелось показать ей, как я её ценю, как я её уважаю. А это появление бы унизило её, и потом всё вышло бы боком для нас.
Вздохнув, я вошёл под тёплые струи, дабы смыть с себя это зловоние пота, блевотины и перегара. Я животное и ничего с этим не поделаешь.
«Мне так нравится твой аромат. Аромат моего мужчины», – всплыли слова в голове, и я улыбнулся. Сейчас она вряд ли бы это сказала, скривила бы нос и указала на душ.
Нежные пальцы, умывающие меня, после очередного пьяного выхода в клуб. Нет, даже сейчас бы она помогла мне, заботливо гладила бы по волосам и рассказывала какие-нибудь глупости, пока я бы не заснул. Так всегда было. Я был уверен в ней столько лет. Так что же изменилось теперь? Почему я перестал быть уверенным в ней?
Сбривая свою щетину, я придирчиво осматривал себя. За что меня можно любить? Я могу найти в ней множество причин, а в себе ни одного. А она откопала во мне хорошие качества.
– Наконец-то, я уж подумал, ты там утопился или вены порезал, – хмыкнул Лес, когда я вышел на кухню.
– Не дождёшься, – я прошел к барной стойке и сел, а передо мной появился куриный суп. Удивленно поднял голову на такой кулинарный талант.
– Служба доставки, я бы так не смог, – пожал плечами друг. – Ешь, потому что гость придет через пятнадцать минут.
– Кто? – Сухо спросил я, поглощая горячую субстанцию.
– Увидишь.
– Ты что, позвонил ей? – Зло процедил я.
– А нет, но я разговаривал с Реджи. Не смог ей позвонить, не смог соврать, ведь она просила мне сообщить, когда ты появишься тут, – Лес сел напротив и налил себе воды.
– И?
– Лив учится, много времени проводит за ноутбуком и в библиотеке, а ещё вместе с Джимом, – продолжил он.
Рука дрогнула, и я замер на такую новость. Грудь сдавило от ревности, но я зажмурился, вспоминая её слова, которые уже заучил.
– Джим – это друг, – уверенно произнес я и продолжил есть.
– Да, хороший друг, а ещё Лайла. Реджи говорит, что она холодно общается с Кори, и чувствует, что этой дружбе пришел конец. А точнее, они просто стали знакомыми. Она так и не простила её за ту ложь про тебя и её. Она ест, выглядит так же, только улыбается через силу. Поэтому я советую тебе побыстрее справиться с собой и поехать к ней, – он красноречиво посмотрел на меня.
– Нет, я пока не могу. Но я приеду, когда-нибудь приеду, – отстраненно сказал я.
– Ты знаешь, что за время твоего «когда-нибудь» она перестанет ждать тебя, возможно, выйдет замуж и родит ребенка. А ты будешь смотреть на это издалека, – хмыкнул Лес.
– Нет, она этого не сделает, я знаю, – я отодвинул пустую тарелку.
Звонок в дверь, и Лес встал.
– Иди в гостиную, – дал он указания, а я, закатив глаза, скатился с барного стула.
Прошлепав босыми ногами до комнаты, я плюхнулся на диван, пока из холла доносили приглушенные голоса.
– Гранд, познакомься это Адам, психотерапевт Лив, – произнёс Лес, и я поднял голову, встречаясь в изучающими меня глазами за стеклами очков.
– Оу, – я подскочил, и стыд проснулся, видя красочное последствие моей ревности.
– Добрый вечер, Гранд, – улыбнулся мужчина и протянул мне руку.
– Добрый, прости, что так тебя, – я пожал его ладонь и взглядом указал на скулу.
– Я ведь жив, всё в порядке. Правда, моя девушка истошно вопила, когда увидела и обещала свернуть твою шею, но успокоилась, – хохотнул он.
– Я вас оставлю, – сказал Лес и вышел из гостиной.
– Присядем, я думаю, нам нужно о многом поговорить, – предложил Адам, и я кивнул.
Мы расположились: я на диване, он на в кресле, и оба замолчали. Я не знал, что говорить, а он смотрел на меня, что я поёжился под этим пристальным взглядом.
