– О, господи, Николас, – шепчу я, закрывая рот рукой. И чувствую, насколько тяжело ему сейчас. Прав. Он прав. Я не хотела слышать его, а он… его лицо бледное с сухими губами, сумасшедшим блеском в глазах… он страдает до сих пор.
– И я держу тебя на руках. Мёртвую и всю в крови. Кричу во сне и с этим же криком просыпаюсь. Мне страшно, Мишель. Это нельзя контролировать, нельзя спрятаться. Мне первый раз за всю свою жизнь страшно находиться рядом с тобой ночью. Я не хочу проснуться и превратить сон в реальность. Поэтому я ухожу. И если для тебя…
– Нет… нет… прости меня. Я очень хочу, чтобы ты остался, – быстро говорю я и подхожу к нему. Обнимая его за шею, утыкаюсь носом в воротник рубашки.
– Прости. Да, я больная дура. Прости. Я всего лишь хочу помочь тебе, Ник. И это ужасно. Но послушай, – смахивая слёзы со щеки, беру его лицо в ладони.
– Давай найдём выход. Может быть, твой психолог может прописать тебе лекарства…
– Нет. Это наркотики. Я их отказываюсь принимать. Уже прошёл обследование и обещают, что это пройдёт, – снимая мои руки с себя, отступает от меня. Отпускает, когда не должен. Вот именно сейчас мы обязаны быть вместе. Он и я. Это моя вина тоже, что страдает.
– Видишь, кем я стал. Жалкий, правда? Ты, верно, сказала, Ника больше нет. А Николас не знает, кто он теперь. Я убийца, Мишель, – усмехается, разбрасывая руки, словно демонстрируя мне себя.
– Ты не убийца, ты только защищал себя тогда, – шепчу я.
– Нет. Я убийца. Такие мысли появляются не просто так. Это болезнь, которая во мне. Я заражён и опасен для тебя ночью, – даже не слышит меня.
– И что мы будем делать, Николас? Как ты представляешь нашу жизнь дальше, когда ты отказываешься искать решение этой проблемы? Какая роль отведена мне? – Спрашиваю я, не смея больше подойти. Больно. Снова даёт о себе знать эта боль, прокалывающая сердце. Он не хочет бороться за меня. Так и не захотел.
– Не знаю, – горько смеясь, опирается кулаком о косяк. – Не знаю. Это тоже для меня впервые строить планы. А планов-то не оказалось. Я поставил цель вернуть тебя, всё сказать тебе, а дальше ничего не предусмотрел. Возможно, я бы отказался от этой затеи. Но всё так быстро происходит и вот ты здесь. Я не знаю, Мишель. Но спать с тобой в одной постели я не собираюсь.
– Я поняла тебя, для меня в твоей жизни роли нет. Ты не любил меня, Николас, и не любишь. Ты так и не понял, что это такое. Ради любимого человека ты пойдёшь на всё в буквальном смысле. А ты даже попробовать не хочешь, снова устанавливаешь рамки и подгоняешь меня под них, пугаешь меня. Не отрицаю, что твои сны ужасны… жестоки… от них сойти с ума можно, как и от лунатизма. Нужно искать выход из этого. Пройти лечение, если нужно. И я могу быть рядом всё это время. Но мне кажется, тебе нравится это. Зачем ты собираешь боль и лелеешь её внутри себя? Она тебе намного дороже, чем я или же ты сам. Она для тебя мать, любовница, твоя женщина, которой ты поклоняешься. Ты не отпускаешь её, теперь более изощрённую, настоящую. Я люблю тебя, Николас, но конкурировать с иллюзией не буду. За меня должны бороться, хотя бы бороться с собой. А ты только сказал слова, но они мне не нужны. Вместо того чтобы, пытаться быть парой, ты возвращаешься туда, где ты один. Но и один ты не справишься, отвергая помощь тех, кто хочет помочь. Уходи, я больше не хочу видеть тебя и говорить. Ты тоже оторвал от меня кусок. И я мечтала, что восстановлю его тобой. Но видимо, ты прав. Мы оба изменились, и эти два человека больше не могут быть вместе. Да и те не могли. Мы…
– И это всё? Ты сама спрашивала, неужели, та боль была пустой? – Перебивая меня, делает шаг ко мне.
– Из всего того, что я сказала, ты услышал только слово «боль», Николас, – вздыхаю я, слабо качая головой. – Я сказала, что люблю тебя, а для тебя важнее боль. Почему за меня ты так не борешься, как за неё? Чем она лучше меня? Что она тебе подарила, кроме чувства вины? Разве я отдала тебе мало себя? Разве я недостойна, чтобы ты дрался с этими демонами за возможность быть со мной?
– Нет, ты…
– Не надо, я всё понимаю. Теперь понимаю, что ничего не изменилось. Нам нужно время, чтобы осознать наши желания. Ты сам же признался, что не знаешь, как жить дальше. И я тоже. Не знаю, как вести себя с тобой, как принимать тебя, как влюбиться в тебя снова. Нам нужен период времени, чтобы осмыслить наши настоящие желания, а не те, что были когда-то в нас. Уходи, Николас, – не смотря на него, обхожу и распахиваю входную дверь. Если увижу его глаза, то снова потеряю себя. А сейчас я сказала правду. Наконец-то, сказала её, и мне стало легче.
– Мишель, это глупо. Всё началось с того, что я не хочу спать с тобой, но быть хочу, – подходит ближе, отодвигаюсь. Нет. Не позволю себе дышать им. Сдамся.
– Этого мало, Николас. Слов для меня недостаточно. Уходи, прошу тебя. Это не означает конец, это означает лишь время для осмысления всего, что было сказано и прошлого. Всё началось с того момента, как мы встретились. Пожалуйста, уйди, не делай мне ещё больнее своими словами. Они ранят меня, Николас. Как и твоё отношение ко мне. Твоё нежелание бороться за меня. Это оскорбительно. Уходи! – От желания расплакаться и гордости, что так не вовремя проснулась, толкаю его в плечо со всей силы. Выгоняю. Но иного выхода у меня нет. Выгоняю его, быстро захлопывая дверь, и поворачивая ключ.
– Мишель! Ты не можешь так поступить! – Его крик и удар по дереву, который отдаётся в моём теле, приносят новую волну безысходности. Жмурюсь, кусаю губы, только бы не выдать, как мне действительно больно и страшно его отпускать.
– Уходи и прими решение, Николас. А до тех пор не появляйся. Я хочу получить ответ: что для тебя важнее, я или то состояние, которое тебе нравится? – Знаю, что не слышит. Практически шепчу.
– Мишель… чёрт, Мишель, – тонет его голос в моей голове.
Убегая в спальню, плотно закрываю двери. Сжимая уши руками, подхожу к постели. Падаю на неё, тело сотрясает от рыданий в подушку. Кричу и плачу, что выхода у меня нет. Страшно. Мне страшно не за себя, а за него. Он должен мне доверять, а это оказались только слова. Он должен выбрать меня не на словах, а внутри. Он ничего мне не должен… и это больно.
Двадцатый вдох
Иногда устаёшь от всего. От вины. От драмы. От проблем. От душевных терзаний. От дыхания. От любви. Тебе хочется просто забыть обо всём и немного послушать тишину, что внутри тебя. Отгородиться от мыслей, но это невозможно. Как и невозможно больше не страдать. Не переживать. Не думать. Не любить. Всё таит опасность, и мы идём к ней, чтобы разобраться в себе. Увидеть себя в ином обличии. Оно не всегда будет нам нравиться, но выбора нет. Это должно было случиться. Ты должна была подойти к грани, должна была высказать всё, чтобы достучаться до того человека, в котором опасности намного больше, чем в мире. Это странно, что один мужчина может в себе нести такую вереницу боли и вины. Жить в ней и тонуть. От этого тоже устаёшь. Ты не в силах больше объяснять ему, насколько ты готова быть с ним в любой ситуации. Встречаешь стену и нежелание впускать тебя туда, где особенно холодно и остро. Но разве любовь не предполагает помощи в этом? Не излечивает раны и не латает сердце? Нет. Ничего она не делает. Это лишь слово. Оно не имеет никакой силы. Сила внутри. Порой она, увы, предназначается не тебе. И с этим тоже надо смириться.
